СЛОВО О ВАНДЕ ВАСИЛЕВСКОЙ

(соя)

Ванда Львовна Василевская (1905 — 1964)

Снег на землю валится, сын дорогою мчится,
И под буркою ноша большая.
«Чем тебя наделили? что там? Ге!
не рубли ли?»
«Нет, отец мой; полячка младая».

Александр Пушкин, «Будрыс и его сыновья», перевод из Мицкевича.

Константин Симонов в своих воспоминаниях писал: «Мне остаётся теперь привести конец своей записи сорок седьмого года с единственным дополнением — восстанавливаю опущенную мной тогда при записи фамилию. Итак, окончание записи:

— Какое ваше мнение о Ванде Василевской как о писателе? — спросил Сталин в конце разговора. — В ваших внутриписательских кругах? Как они относятся к её последнему роману?

— Неважно, — ответил Фадеев.

— Почему? — спросил Сталин.

— Считают, что он неважно написан.

— А как вообще вы расцениваете в своих кругах её как писателя?

— Как среднего писателя, — сказал Фадеев.

— Как среднего писателя? — переспросил Сталин.

— Да, как среднего писателя, — повторил Фадеев.

Сталин посмотрел на него, помолчал, и мне показалось, что эта оценка как-то его огорчила. Но внешне он ничем это не выразил и ничего не возразил. Спросил нас, есть ли у нас ещё какие-нибудь вопросы. Мы ответили, что нет.

— Ну, тогда всё»1.

Скептическое отношение коллег по цеху2 не помешало Ванде Василевской получить три Сталинских премии (1943, 1946, 1952). Это сталинское внимание было причиной странной сплетни о чувствах вождя, несколько более тёплых, чем деловые. Но если посмотреть фотографии писательницы разных времён, то её, увы, сложно назвать привлекательной. Кажется, Сталин просто любил Василевскую как уникальный образец польской элиты, безоговорочно поверившей в величие Советской страны и её руководителя. И, одновременно, он ценил писателя-пропагандиста, происходившего из польской элиты и пользовавшегося авторитетом у значительной части поляков.

Она родилась в Кракове, в семье публициста Леона Василевского, потом ненадолго (1918-1919) ставшего министром иностранных дел. Василевская окончила филфак Ягеллонского университета, потом работала учительницей в Кракове. С работы, впрочем, её выгнали за социалистическую деятельность. Она устроила забастовку учителей, собирала деньги на политзаключённых и писала статьи для левой прессы. Так что в 1939 году оказалось вполне закономерным то, что она бежала во Львов и приняла советское гражданство. Советские власти даже смогли вытащить большую часть её семьи из оккупированной немцами Варшавы, но тут случилось первое соприкосновение с оборотной стороной действительности. Вот что рассказывает об этом Никита Хрущёв: «Как удар обухом по голове прозвучала для меня весть, что нашими чекистами убит муж Василевской. То было случайное убийство, как мне честно признались. Но я очень огорчился. Он был пэпээсовец3, сам из рабочих, хотя и менее активный, чем его супруга. Тут же возник вопрос: как это отразится на отношении Василевской к нам? Не подумает ли она, что мы устранили его по каким-то политическим соображениям? Мало ли что может прийти в голову человеку при такой трагедии. И я сказал своим украинцам Бажану и Корнейчуку: разъясните Ванде Львовне по-честному, как всё произошло, ничего не скрывая. А произошло вот что. Чекисты хотели арестовать какого-то жильца в доме, где жила Василевская во Львове, но этажом выше, и спутали квартиру. Постучались случайно в другую. Муж Василевской открыл дверь и тут же был застрелен. Я потом спрашивал: “Зачем же был произведён выстрел? Ну, произошла ошибка, постучали не в ту дверь, но человек ведь её открыл, с ним можно было объясниться?” Отвечали, что чекистам показалось, что открывавший дверь был вооружён и сам намеревался стрелять. Конечно, это трусливый акт. Никакого оружия у него не имелось, стрелять он, следовательно, не мог. Убили человека, и всё… Мы правдиво рассказали об этом Ванде Львовне и просили правильно нас понять. Василевская поверила, что здесь не было злого умысла, и, не снижая активности, продолжала работать в дружественном к нам направлении. У меня сохранялись с нею наилучшие отношения на протяжении всей её жизни»4.

Но у самой вдовы всё складывалось донельзя успешно: она бессменно, шесть созывов была депутатом Верховного Совета, получила множество орденов, советских и польских – послевоенных. Во время войны в звании полковника служила в Политуправлении Красной армии агитатором. А в 1944-м вошла в состав Временного Польского Правительства. Вышла замуж за Александра Корнейчука (1905-1972), знаменитого советского драматурга и жила с ним в Киеве. Корнейчук после войны стал крупным чиновником, и даже наркомом иностранных дел Украины. Говорили, что его карьеру подкосило то, что драматург слишком серьёзно отнёсся к тому, что Украина стала самостоятельным членом ООН, и стал слишком много думать о внешней политике. Но всё равно, он дожил до брежневских времён в почёте и достатке.

Сама Василевская успела незадолго до смерти ругать поэта Вознесенского и писателя Аксёнова на встрече Хрущёва с творческой интеллигенцией в марте 1963 года. Но это было всё не то: со смертью Сталина писательница оказалась ненужной, и не оттого, что литература перестала быть инструментом политики, а потому что книги Василевской были плохим инструментом.

Но, наконец, следует рассказать историю, которая кажется весёлой, но имеет черты Господнего наказания. Книги Василевской забыты, даже повесть «Радуга», по которой сняли во время войны фильм, ставший популярным тогда в США. Давно сдана в макулатуру трилогия «Песня над водами», которую она писала почти пятнадцать лет, — про жизнь западноукраинских крестьян. И не сказать, что это печально: Фадеев с Симоновым были всё же люди со вкусом, и, не убоявшись вождя, сказали ему правду. Больше, чем современный российский читатель, о Василевской вспоминают поляки, да и то, в основном потому, что считают её предательницей. Но есть у этой писательницы один текст, что популярен сейчас, и даже у тех людей, кого не занимает Освободительный поход 1939 года и правительство Сикорского, Катынь и Варшавское восстание. Они и слов-то таких не слышали, им Ванда Василевская ценна другим.

Дело в том, что в 1958 году она напечатала довольно большую (в триста страниц) книгу «Под небом Китая». Это, как бы сейчас сказали «тревелог». И вот в ней есть короткий фрагмент про сою: «Мы ели соевый сыр и великолепную лапшу из него. Имитация мяса, птицы, рыбы из сои. Соус из сои. Острые приправы из сои. Наверное, нет такого блюда, которого нельзя было изготовить из сои, и нет блюда, которое благодаря сое не стало бы более вкусным. <…> Нам предложили список блюд. Переводчик старательно переводит названия: жареный гусь, плавники акулы, жареный уж, воробьи с капустой, курица с макаронами и грибами. От удивления раскрываем рот. И это буддийские блюда? Где же вегетарианство?

Вот лежит перед вами кусок жареного гуся. Коричневая прожаренная корочка. Мелкие пупырышки, как на корочке обыкновенного гуся. Вы попробуйте. Гусь, без сомнения, гусь. Но вас обманывают глаза, обманывает ваш вкус. В этом гусе нет ни грамма мяса. Это китайское волшебство, которое из сои и приправ сможет сделать всё, что хочет. Уж имеет вкус настоящего ужа. Курица имеет вид и вкус настоящей курицы, в ней даже есть косточки. И только разрезая их, мы угадываем, что это бамбуковые ростки и их можно съесть полностью…»5

Вот это место из совершенно забытого писателя живёт в десятках кулинарных книг и тысячах статей о вегетарианстве. А уж сколько раз оно цитируется в социальных сетях – счёту не поддаётся.

Середина ХХ века, когда Ванда Василевская писала свои книги, была кровавой, а в читательском мире писательница осталась этой мирной вегетарианской цитатой.