СЕМЬ ЛЕТ В ТИБЕТЕ

Художник странствовал по Тибету седьмой год.

Его покинули все шерпы, кроме одного. Также его оставил верный друг с долгой еврейской фамилией ― художник пытался её запомнить, да как-то она выходила всё время по-разному.

Впрочем, фамилия самого художника была тоже не русской, а вовсе варяжской. Звали его Карлсон. Оттого он часто изображал на своих картинах варяжских гостей на тяжёлых кораблях и норманнов, княживших в Киеве.

Но с некоторых пор его начали привлекать другие пейзажи. Превращение произошло с ним мгновенно и по неизвестной причине. Теперь он рисовал сиреневые и фиолетовые горы, закаты и восходы в стране, которую никогда не видел.

Наконец он выбил себе право на путешествие ― впрочем, это было больше, чем путешествие. Это была экспедиция, хотя, правда, экспедиция с обременением.

В качестве попутчика, от которого нельзя отказаться, ему навязали бойкого молодого человека с еврейской фамилией, которую Карлсон тут же перепутал ― в первый раз.

Звал он своего надзирателя и заместителя по имени, а про себя именовал его просто ― «Малыш», за малый рост и резвость. Молодой человек был знатоком поэзии, а ещё расшибал бутылку из револьвера в пятидесяти шагах. Прошлое его было мутным, но мандаты безупречными.

Он вообще оказался не промах ― свободно говорил с персами по-персидски, с индусами по-индусски, а с шерпами на том языке, название коего Карлсон даже не желал знать.

Карлсон топтал горные тропы, а по ночам ему снились лазоревые и фиолетовые сны. Он видел острые пики гор, вытянутые камни, поставленные на развилках дорог и статуи неизвестных ему богов.

Когда он, проснувшись поутру, переводил эти видения на холст, горные мошки залипали в краске и оставались в пейзаже навсегда.

Итак, даже Малыш покинул его. Малыш и раньше оставлял караван, чтобы вернуться через пару дней или неделю, а теперь пропал навсегда. Карлсон стал подозревать, что у него было какое-то своё, государственное дело, и он был нужен Малышу лишь для вида.

Но теперь он исчез со всеми своими вещами.

Однако Карлсон не ощутил болезненного укола от предательства.

На следующий же день после исчезновения Малыша, Карлсон обнаружил огромную пещеру в скале. Шерпа отказался идти за ним. Туземец положил мешок с холстами и красками в свинцовых тюбиках и просто ушёл ― молча, не оборачиваясь.

Карлсон ступил в пещеру и начал спускаться по длинному ходу.

Трещал и чадил факел, свёрнутый из недописанной картины.

Когда он почти потух, в конце тоннеля появилось мерцание.

Карлсон увидел огромный зал, заполненный тысячами бритых монахов.

В глубине этого зала, на возвышении, освещённый странным светом, лиловым и розовым, стоял огромный лингам.

Конец его терялся у высоких сводов.

И тут он услышал над ухом тихий голос Малыша:

— Коля?

— Ну?

— Помнишь, в 1912-м году, в «Бродячей собаке», человек за соседним столиком послал тебя на хуй?

— Ну…

— Так вот, ты пришёл.