СМЕРТЬ ПОД ПАРУСОМ

Карлсона хватились не сразу. Они плыли на плоту давно, и каждый выбрал себе личный распорядок дня. Карлсон всё время спал в своём закутке или шуршал своими рукописями, появляясь только к ужину. Его должность напоминала певца-говоруна, которого брали с собой викинги для разнообразия жизни. Писатель Карлсон пересказывал им романы – свои и чужие.

На плоту стояло пять палаток. В одной жил Председатель, в другой – Шкипер, в третьей – Рыбак, а в четвёртой супружеская пара Малыш и красавица Гунилла. В пятой палатке обитал Карлсон, и теперь палатка была пуста. Ветер перебирал рукописи, и время от времени один лист улетал прочь, чтобы потом лечь на спокойную воду океана.

Они всё равно сели ужинать, но ели безо всякого аппетита. Потом они закурили: после кораблекрушения уцелело десять ящиков сигар, и спасшиеся обсуждали их сорта, вкус и скрутку. На этот раз пришёл черёд коибы.

— Есть три табачных листа, — сказал Председатель. — Лист секко создаёт прочность, лихеро отвечает за крепость, а воладо…

— Карлсон ничего не понимал в сигарах, — невпопад произнёс Малыш.

— Воладо не годится по вкусу, — вставил Рыбак, а секко дает вкус. Делали бы всё из секко, было бы лучше, но экономика Кубы это не позволяет.

— Наверное, Карлсон покончил с собой, — вступил Шкипер. – Последнее время он казался мне несколько странным.

— Это очень жаль, — произнёс Рыбак. – Но во всём есть свой смысл. В конце концов, у нас не так много провизии.

Наутро они догнали Карлсона. Труп плыл по волнам и смотрел на рыб внизу удивлёнными глазами. Шкипер подвёл плот ближе, и они вытащили тело на горячие доски.

— Может, он всё же покончил с собой? – сказала Гунилла с надеждой.

Все уставились на гарпун, торчавший из спины покойника, а потом перевели взгляды на Рыбака.

— А что я? Я тут не причём, — быстро сказал Рыбак. – Всякий мог.

— Мы тут одни, — мрачно молвил Председатель. – Мы в замкнутом кругу единомышленников. Никто из нас не сойдёт на берег, пока мы не найдём убийцу.

— Нужно понять его мотив.

— Какой мотив мог быть у Карлсона? Он вообще был немотивирован.

— Мотив убийцы, — Председатель был непреклонен.

— Мы все любили Карлсона, — быстро сказала Гунилла.

— Да что ты говоришь? – Малыш посмотрел на неё. – Ты же сама рассказывала, что он подглядывал за тем, как ты мылась. И тогда ты чуть не столкнула его в воду.

— А ты ревновал. Вспомни, как ты разозлился, когда я разрешила ему намазать меня кремом от загара.

— Не торопитесь, — задумался Рыбак. – Карлсон воровал у меня сигары, хотя их у нас десять ящиков. Я же не говорю, что это веский мотив. Но вот то, что он не понимал, что кавендиш — не сорт табака, а способ обработки, меня бесило.

— Кстати, помните такие сигареты «Лихерос»? – перебил его Шкипер. — Помните, их ещё называли «Смерть под парусом», потому что там был изображён кораблик?

— А при чём тут Карлсон?

— При том, что он изрядно надоел мне со своими романами.

Председатель вздохнул и голос его помягчел.

— Он спорил со мной о табаке, а за это и убить недолго. Например, в восприятии многих Доминикана — сено, а Гондурас — горечь, а теперь это не так. Меж тем, Карлсон не понимал этого.

Они уселись под тентом и закурили. Карлсон лежал на палубе и смотрел в доски. Летучая рыба вылетела из воды и шлёпнулась ему на спину.

Все закурили.

Дни шли за днями, и все спотыкались об Карлсона, несмотря на то, что Рыбак вытащил из него гарпун и сразу же поймал макрель.

— Долго он будет тут лежать? – спросил Малыш.

— Сигары, между прочим, бывает, и сорок лет лежат. Конечно, может статься, что это будет тень вкуса. А вот в хумидоре может пролежать пятнадцать лет. Правда, встаёт вопрос о жучках. Карлсон полагал, что сигары нужно хранить в целлофане, чтобы уберечься от жучков. Это глупости: жучки прокусывают все, и целлофан от них не спасение. Голая сигара созревает быстрее, хотя в изоляции – богаче.

— Господа, нужно что-то делать, — озабоченно сказала Гунилла.

Председатель посмотрел на неё и сказал наставительно:

— Единственно, что может испортить великую сигару — плесень. Однако белую плесень не будем называть плесенью: она будто пыль на винных бутылках, а вот зеленая — ужасна. Белая же плесень – лишь кристаллизация масел в покровном листе.

— Великую сигару ничто не испортит, — согласился Шкипер.

— А вот у Карлсона как-то была пратагасина, которую на моих глазах он резал ножом и по кусочкам засовывал в трубку, — вспомнил Малыш. — Он был кощунник!

— А я вспомнил, как он курил на ветру «Опус Х», а это на морском ветру — деньги на ветер. Ну, куда это годится?

— Между прочим, у нас есть «Опус Х», — прервал обсуждение Председатель. – Шкипер, будьте любезны, откройте ящик номер семь.

И все закурили, сидя под тентом.

Океан был тих и безмятежен, как и полагалось Тихому океану. Ветра не было.