ПЕРЕВАЛ

Нетрезвый человек приходит в аптеку и начинает требовать портвейн. Из окошечка отвечают, что это — аптека, и портвейном тут не торгуют. Пьяный говорит, что всё понимает, знает, что не задаром, и что вот они, деньги. Из окошечка возмущенно требуют прекратить. Пьяный, покопавшись в карманах, добавляет мятый рубль.
— Побойтесь Бога, — произносит он, — это всё, что есть.
— Нет портвейна, нет! — кричит женщина в окошечке.
Наконец, пьяный уходит. Он возвращается через два часа и видит за стеклом объявление, написанное дрожащей рукой: «Портвейна нет».
— Значит, всё-таки был, — говорит пьяница и вздыхает.

Старый советский анекдот

Я, может быть, раньше многих столкнулся с этим сюжетом.

Дело в том, что с детства, многие годы я любил путешествия по горам и лесам, и мне про эту случившуюся на Урале, трагическую историю погибших туристов рассказывали на предпоходных инструктажах.

Теперь-то не то, теперь о ней написаны тысячи статей, десятки (наверное) книг, сняты фильмы и даже расцветает какое-то синтетическое искусство.

Прошло больше полувека и жизнь показала, что гибель туристов может быть объяснена без привлечения заговоров, таинственных лучей и снежного человека. Трагическая случайность, паника, потеря управления и каскад ошибок, вызывающих одна другую. За полвека всё счислено — кто куда бежал, кто где упал...

Конечно, без тех деталей, которые доступны только медиумам.

Но иллюстрации по технике безопасности общественности не нужны, нужна романтика тайны. Нужно, чтобы пришли манси и всех убили. Или убили духи гор. Или спецназ КГБ за случайно подсмотренные тайны. Это навсегда — Есенина замучили, семь веков истории украли переписчики, а нацисты до сих пор жируют во льдах Антарктиды. Процесс ретрансляции историй про убийство Есенина и гибель несчастных дятловцев примерно одинаков, поэтому для меня они и все стали «Перевалдятлова».

Честный обыватель не специалист в каждой из этих тем. Он может, конечно, стать знатоком, но тогда нужно потратить время, изучить (иногда весьма скучные) книги, советоваться с настоящими специалистами, — причём они-то бывают разной квалификации, и часто оказываются дураками, несмотря на апломб. А человек слаб, ему нужно простое, и главное, быстрое объяснение. Тратить несколько недель, отрываясь от обыденной жизни, ему не хочется. Даже день для него непомерная цена.

Этого и журналисты нынче не делают, а тут бесплатный обыватель.

А ведь такому обывателю нужно разобраться, какие лавины бывают (он их только в фильмах видел, да и то постановочные или вовсе нарисованные), он должен научиться отличать «снежные доски» от прочих фрагментов снега, как они съезжают по склону, оценить специфику принятия решения — даже в городских условиях после автомобильной аварии обыватель норовит неграмотно переложить пострадавшего и часто его убивает. А когда обыватель возмущается на то, что у него «Ну не укладывается в голове, что...». Но это проблемы не мироздания, а конструкции головы. Мало ли что не укладывается в голове. Вот дифференциальное исчисление у обывателя в голове укладывается? А квантовая механика?

В этом деле есть эмоциональный подход, а есть исследовательский, внеэмоциональный, в котором «после» не значит «вследствие того». Разные факторы могут действовать одновременно, а могут и порознь. Любая интерпретация искажает, ну и тому подобное. Но эмоциональный путь — всегда выгоднее. Во-первых, он экономит наше время, а, во-вторых, он более интересен окружающим. На него есть спрос.

Я как раз люблю вариации на конспирологические темы, и вот почему: неверна сама постановка задачи «что случилось на самом деле vs непротиворечивый сюжет поверх известной легенды». Сейчас никого не заставишь бриться электробритвой «Оккама», но можно изучить работу мифологической машины.

Вот где поле для нового Проппа.

Мифологическая продукция меряется не линейкой «подлинной правды, что от нас скрывали», а талантом создателя в придумывании. В феномен «Перевалдятлова» входит множество сюжетов: американцы не были на Луне, Ленин болел сифилисом и из-за этого вот это всё, Гагарин убит по приказу Политбюро, да и Есенин — тоже.

Сколько ни уговаривали бы литературоведы почитать внимательно самого Есенина (потому что из стихов и писем видно, как неотвратимо он сам уничтожает себя), но никто этого читать не будет, это всё-таки труд, а любой труд обывателю — скукота. Публика всегда хочет мистики прет-а-порте. И тут начинается самое интересное: появляется искусство, которое с той или иной ловкостью обслуживает эти сюжеты.

Иногда, как у Умберто Эко или там Павича, это выходит прекрасно, но чаще всего получается какая-то дрянь. Так происходит потому, что проще всего использовать опорные точки, известные обывателю из газет, воспользоваться тем, что у обывателя каша в голове, а уж организация лыжного похода, специфика золотодобычи и работы спецслужб обывателю недоступны.

С этим, кстати, связан у нас в стране расцвет как бы фантастического жанра. В нём невежество и ошибки автора списывались на фантастические допущения.

В своё время я много писал про детективный жанр, и, в частности, о том, как устроен фактчекинг в американской детективной индустрии. Это очень жёсткое и суровое явление — в кино так в особенности, потому что продюсеры тоже не все дураки. Разница в том, что иностранец нанимает специалистов (я видел книги, где не одна, а две страницы покрыты курсивом благодарностей разным экспертам), а у нас при низкой норме прибыли этого никто не делает.

Обидно, что наиболее популярные конспирологические версии всегда туповаты. Снежный человек, смахивающий на рекламного медведя с городских улиц; чекист с бегающими глазками; инопланетянин, похожий на кусок мыла в заводском туалете... Скучно жить на свете, дорогие господа и товарищи.

После этого Рассуждения (мне очень нравится само это слово, потому что оно отсылает к старому жанру, который использовался учёными — например, какое-нибудь «Рассуждение о соединении спирта с водою»), ко мне пришло довольно много странных людей, которые говорили: «Да, разговоры об инопланетянах это бред, но вот окрестные уголовники — вот ключ!» И как в былые времена, с ними спорили: «Фигня, там не было вовсе уголовников, а были чекисты. Чекисты — вот разгадка!» — «Нет! Ра-ди-а-ция!» Ну и тому подобное дальше. Как сказал мне один человек: «Слишком много в случае с группой Дятлова совпадений. По статистике так не бывает», и, не успел я спросить, как он считал эту статистику, добавил: «Что, скажете, подтасовки на выборах — тоже случайность? Так совпало, да? На всех участках?»

Мне это не впервой — я хорошо знаю, что лекциии о вреде пьянства всегда приводят к попойке. И добро, если хотя бы лектору удастся сбежать, а остальные, запрокинув голову смотрят на звёздное небо и размышляют о нравственном законе, пока из носа не перестанет течь кровь.

Кроме того механизма, который выносит что-то из нашего подсознания и соединяет с клеточным материалом Ужасных Тайн, есть необходимость классификации того, что получилось. Наверняка это окажется подспорьем для писателей, желающих за копейки продать свою душу издателям.

Во-первых, истории о погибших путешественниках. В этом смысле история с несчастными туристами, погибшими на Северном Урале, ничем не отличается от истории со звеном торпедоносцев, что сгинули разом в декабре 1945 года где-то в районе Бермудского треугольника.

А вот — брошенный корабль, где на камбузе обнаруживают ещё тёплый чайник.

Массовое сознание, кстати, не так кровожадно: вовсе не обязательно, что погибли все. Вот, как известно, «Титаник» погиб потому, что перевозил в Новый Свет мумию, мумия ожила, но ведь спас Ди Каприо свою девушку? Спас, а?

Трагические события на Урале пришлись ко двору массовой культуре тем, что они привет из действительности тысячам фильмов про то, как американские студенты едут на автомобиле, и тут у них пропадает телефонная связь. Хочется сказать сразу всем этим героям: «Вы что, кино не смотрите? Поворачивайте обратно, идиоты».

Тема эта называется — «Сиди дома».

Во-вторых, это истории о спрятанном сокровище — причём не обязательно из золота и драгоценных металлов. Это и история Библиотеки Ивана Грозного, история неизвестно где сгинувших богатств, что Наполеон украл в Москве, и золото Колчака, что молчаливо ждёт на дне Байкала.

Тема эта называется «Подальше положишь, сам не найдёшь».

В-третьих, это знаменитые убийства и самоубийства (которые, конечно, тоже убийства). Убийство Есенина, убийство Маяковского, убийство Кеннеди, убийство Распутина, Винни-Пуха и всех-всех-всех.

Я бы сформулировал эту тему, как: «Всех убили не просто так».

В-четвёртых, это истории о таинственных существах, что подкарауливают нас не только в лесах, полях, озере Лохнесс, но и в собственном доме. Этот класс историй — очень древний и самый правдивый. Он отличается от историй о путешественниках тем, что мало не сделать ошибки, мало не выйти из комнаты, а нужно отбиться от врага прямо у детской кровати. Явление загадочных существ, приведений — дело давнее, всё равно что разговор с духами. Инопланетяне являются точно так же, и точно так же некоторые из них бывают полупрозрачными.

Это называется «Мы не одни».

В-пятых, это истории древних цивилизаций, которые всё знали и всё предвидели. Отрывной календарь майя, невиданные технологии египтян, квантовая физика Шамбалы. Древние всё умели, а мы, дураки, куда-то задевали даже полимеры. Они нас предупреждали, а мы — дураки. Они нам всё написали, да только почерк неразборчив, а мы — обратно дураки.

Такой сюжет называется — «Богатыри. Не мы». В нём есть подраздел, посвящённый истории загадочных сооружений. Египетские пирамиды — машина времени или просто антенна связи с космосом, Стоунхедж — телескоп или приёмник, железная колонна в Индии, сталинские высотки, что образуют магическую пентаграмму. Их семь? Да ладно, это такая особая пентаграмма, тем более, сейчас их непонятно сколько. Ну и «Метро-2», конечно, без него никак. Кстати об удвоении: можно назвать этот раздел также — «Дом-2». Память у человечества короткая, и мало кто уже оценит эту шутку.

В-шестых, перед нами мировой заговор. То есть история, в которой «неустановленной группе лиц» приписываются удивительные организаторские способности. «Заговор спецслужб» это довольно разработанная тема. Какие-нибудь спецслужбисты, что ищут сокровище Наполеона, Грозного и Колчака, убили из-за этого Есенина и Маяковского, пытали йети и разговаривали с духами, и всё для того, чтобы обнаружить отрывной календарь майя между шпалами «Метро-2». Это всё уже было, но я бы и сейчас не отказался от спецслужб в сюжете — только ведь они разные бывают. Заговор пожарных. Могущественное тайное общество ветеринаров.

«Всесильный РАБКРИН» — вот имя шестой темы.

В-седьмых, это «Правда о великих людях» (которую от нас раньше скрывали).

Самая лучшая история в этом ряду была нам рассказана 17 мая 1991 года. Тогда, прямо с экрана телевизора, была раскрыта сакральная тайна того, что Ленин — гриб (многие, к сожалению, забыли, что это неполная информация, тогда нам ведь рассказали, что Ленин не только гриб, но и, одновременно, радиоволна).

Астрид Линдгрен познакомилась с Германом Герингом, когда тот приезжал в Швецию развлекать публику полётами на аэропланах, и после вывела его под видом летающего человека Карлсона. Малолетний Флеминг вытаскивает малолетнего Черчилля из болота или отец Флеминга вытаскивает какого-то из Черчиллей из болота, и за это Черчилли дают денег на обучение мальчика, а он изобретает пенициллин и исцеляет повзрослевшего Черчилля.

Путешественник Пржевальский по дороге куда-то на восток заехал на Кавказ и переночевал в Гори и... Ну, посмотрите на его памятник близ Адмиралтейства — чистый Сталин!..

Моше Даян, будучи офицером британской военной миссии, выезжает на советско-германский фронт проведать британские танки. Немцы прорывают оборону Красной Армии, и Даян, собирав вокруг себя красноармейцев, два дня удерживает высоту близ Сталинграда (Киева, Житомира). За это его награждают орденом Боевого Красного Знамени, который он принципиально надевает, когда ведет в бой танковую колонну на Синае.

Такие конструкции всегда сделаны, по закону «обратных общих мест», описанному ещё Тургеневым. Он довольно несправедливо ругал Достоевского и хотел объяснить механизм его творчества. В записи сына писателя Толстого Сергея Львовича это выглядит так: «Насколько я помню, он так говорил про него: «Знаете, что такое обратное общее место? Когда человек влюблён, у него бьется сердце, когда он сердится, он краснеет и т. д. Это все общие места. У Достоевского всё делается наоборот. Например, человек встретил льва. Что он сделает? Он, естественно, побледнеет и постарается убежать или скрыться. Во всяком простом рассказе у Жюля Верна, например, так и будет сказано. А Достоевский скажет наоборот: человек покраснел и остался на месте. Это будет обратное общее место... А затем у Достоевского через каждые две страницы его герои — в бреду, в исступлении, в лихорадке. Ведь „этого не бывает“»1.

И это очень простой приём: обывателю всегда интересно «наоборот»: если герой, которого долго навязывала система, стал иконой, то обывателю радостно узнать, что этот герой гадок и мал, совсем как мы. Красноармеец Матросов поскользнулся, Зоя Космодемьянская глупа, а лётчик Гастелло погиб просто так. При этом убивается правда, которая ни на чьей стороне: простой человек с чёрно-белым мышлением не хочет вдумываться в сложные конструкции, ему это неприятно.

В нашем случае к типовому образу добавляется противоположная черта, или соединяются те два объекта, у которых эта черта общая. Геринг толстый и летал, Карлсон толстый и летал, значит, эти два объекта — на самом деле один. А от нас скрывали!

Обывателя захватывает не только сама тайна, но и восторг от сложной умственной деятельности по объединению объектов. Он напрягается, будто дядюшка Поджер, и вот — о радость! Мир преобразился, новая картина висит. В этом какая-то удивительная цель мифологии — обязательно связать все предметы и существа в одно и придать получившейся куче смысл.

Видимо, дело в том, что обыватель, который в реальной жизни ничего не контролирует, даже свой вес, подспудно желает того, что мир был под контролем.

Даже когда обыватель произносит «Может, я чего-то не понимаю…» — это риторическая фигура, означающая: я-то всё понимаю, проник в суть вещей и сейчас вам её поведаю.

Чтобы закончить это Рассуждение (вообще-то оно бесконечно), я придумал фразу, которую готов сдать кому-нибудь в аренду: «Прежде чем потворствовать вашим публичным избиениям, которые уже начались, мне нужно понять — точно ли вы настаиваете на всех ваших утверждениях, или всё же хотите в юмористическом ключе показать, как комичен бывает в своей запальчивости и невежестве обыватель.

Если второе, то я боюсь вас несправедливо обидеть».