СЛОВО О ВИКТОРЕ НЕКРАСОВЕ
(сапёр)
Виктор Платонович Некрасов (1911 — 1987)
И вот интересно, и не мной первым это замечено: Симонова, который был моложе его по годам, мы ощущали человеком совершенно другого поколения, другой иерархии, а Виктор Некрасов словно бы ровесник был наш и не только по войне.
Григорий Бакланов. «Жизнь, подаренная дважды»
Виктор Некрасов был человеком одиннадцатого года рождения. То есть он встретил войну не вчерашним школьником, а вполне сложившимся, хоть и молодым человеком. Он написал довольно много — до того, как умереть от рака в Париже, но так бывает — писатель вкладывает душу в новые книги, а главной остаётся первая.
У Некрасова был образ (во многом поддержанный мемуаристами) такого бывалого отчаянного выпивохи — что-то вроде капитана Мышлаевского.
Однажды, проживая в другой стране, я заглянул по другому делу в семнадцатитомный Академический словарь современного русского языка и обнаружил, что он рассказывает о водке так: «Водка, и, ж. Раствор спирта с водой определённой крепости, хлебное вино. Водка приятно обжигает горло, горячей струйкой пробегает внутри. В. Некрас. В окоп. Сталинграда. ч. I, гл. 19»1.
Но разговоры о внешнем образе и о русском пьянстве в особенности, только туманят разговоры о литературе.
Некрасов, как уже говорилось, написал много — и не только художественной прозы. Он был известный писатель, а таких посылали за границу. Заграничными его очерками зачитывались, и за них же его крепко ругали начальники.
В этом, кстати, некоторая трагедия. Вот ты написал книгу в тридцать пять, и тебя знают по ней. И сорок лет ты что-то пишешь, но остаётся в народной памяти остаётся именно эта книга. Ты что-то говоришь, за что-то борешься, но твоя проза и очерки навсегда в тени главной книги, которая и на так толста, как главные книги других писателей.
Он был настоящим, как это говорится, «общественным деятелем» — и с его именем связано то, что «Бабий яр» сохранился на земле и в человеческой памяти, как страшное и скорбное место, а не стал весёлым парком со стадионом.
Но, как ни крути, всё упирается в книгу, которая в рукописи называлась «На краю света», в журнале была издана под названием «Сталинград», а в книжном издании стала «В окопах Сталинграда». В экранизации, когда имя Сталина стало неудобным, она стала «Солдатами» (1956).
Это довольно странная книга — история её общеизвестна: и счастливая судьба первопубликации, и Сталинская премия, хоть и с прибавлением немного унизительных слов «второй степени», и слух о том, что автора в список лауреатов добавил сам Сталин.
Поэтому имеет смысл разделить реакцию потомков на несколько составляющих. Во-первых, это классическое юбилейное восклицание: «Написанная тогда, не потерявшая своей свежести, удивительно, что в то время…» Действительно, «В окопах Сталинграда» напечатали тогда, когда уже зазвучало колокольным звоном знаменитое «Постановление о журналах “Звезда” и “Ленинград”».
Между тем, ничего удивительного тут нет. Сталинская виза (метафора) на судьбе романа о войне была не случайностью, а как раз совершенно естественным актом. В рамках идеологического руководства литературой нужна была такая книга, книга не картонная, не текст с медным звоном литавр (их было изготовлено уже достаточно), а книга о войне, которая говорила бы с читателями по-армейски и по-арамейски.
Есть другая метафора: довольно давно, в одной из публикаций своего «Zoo или Письма не о любви», Шкловский писал о власти, которая не говорит с народом по-арамейски. Арамейский был разговорным языком библейской земли при римлянах. А власть говорит только на языке империи, а человеческого языка не знает. Вот что имел в виду Шкловский.
Виктор Некрасов говорил с читателем на человеческом языке, и при этом он был солдатом империи, и естественным образом империя ценила тех, кто умел говорить на разных языках.
Второе обстоятельство, которое примечательно в этой книге, это её стиль. Бывший сапёр Некрасов, ещё не ставший писателем Некрасовым, делает совершенно естественный ход. Это ход естественный для искусства, и неестественный для начинающего писателя сороковых годов: Некрасов упрощает стиль, изгоняя пафос. Он пишет историю от первого лица, фактически, свидетельство о войне.
Он создаёт повесть очень простую по форме.
Эйзенштейн, разбирая её, ошибочно называл «В окопах Сталинграда» «Дневником офицера».
Время щадит либо свидетельства, либо тексты хитрой выделки, изощрённые в стиле.
И Некрасов поставил на свидетельство, не на канон окружающей его литературы, а на личное переживание.
Тексты хитрой выделки появятся позднее.
«Лейтенантская проза» была начата капитаном. За Виктором Некрасовым пришла целая череда фронтовиков, писавших о войне — бывших лейтенантов и людей прочих званий. Они могли позволить себе написать экзистенциальный текст, претерпеть от цензуры и начальства, но в итоге остаться в истории литературы.
Время этой литературы приходит потом — десятилетиями позже публикации «В окопах Сталинграда».
Но простое личное повествование содержит в себе зародыши всей литературы конфликта, что придёт за ним. Это происходит не оттого, что бывший сапёрный офицер был теоретиком литературы на манер Шкловского, а оттого, что к этому приводит сам метод рассказа.
Надо вернуться к методу — в нём есть важная особенность. Дневник, личное переживание, позволяет выложить на письменный стол детали — дымящийся окурок, прилипший к губе убитого, случайную смерть, споротые петлицы. Эти детали — пресловутая вершина айсберга.
Один человек говорил, что отдал бы все декреты Конвента за одну приходно-расходную книгу парижской домохозяйки. Смысл этого высказывания в том, что есть публичная история и история частная, куда менее известная, но куда более важная, потому что объясняет причины поступков и мотивы действий.
Она пишется на разных языках, а, такое впечатление, что всё на арамейском.
На армейском языке писал Некрасов, потому что воюющая армия создала народный разговорный язык и перемешала речевые пласты.
Сила повести «В окопах Сталинграда», этой приходно-расходной книги войны, в том, что она про частную жизнь и частную смерть.
Есть важное обстоятельство — сейчас участников той, большой войны осталось исчезающе мало. А я ещё помню их, которые не чувствовали себя стариками. В год моего рождения они были, по нынешним меркам, ещё молоды, многим уцелевшим не исполнилось и сорока. Потом они начали стареть, и вот теперь в череде праздников они перестали играть роль участников. Вот они выходили в орденах и нашивках на улицы, а теперь чаще несут их портреты. Это праздник с участниками праздника, но без участников той войны.
Говоря проще, происходит превращение жизни отдельных людей в историю.
В 1974 году он уехал по швейцарской визе, а жил в Париже. Часто цитируют докладную записку заместителя председателя украинского КГБ С. И. Крикуна первому секретарю Центрального комитета Коммунистической партии Украины В.В. Щербицкому от 3 сентября 1974 года: «В контролировавшемся нами разговоре со Снегиревым, касаясь мотивов своего выезда за границу, Некрасов заявил, что он решился на этот шаг, так как считает, что “лучше умереть от тоски по Родине, чем от ненависти к ней”». Правда в интервью сам Некрасов говорил об этом иначе:
«ДГ. Вы пишете, что, когда вы уезжали, один ваш знакомый сказал: “Плюнь в глаза тому, кто тебе сказал об ожидающей тебя тоске по родине. По мне, лучше умереть от тоски по родине, чем от ненависти к ней”. Так и было, или...?
ВН. Было, было... Я, например, так говорил, провожая своих друзей-евреев, которые эмигрировали, что я вас провожаю, желаю, чтобы вам было хорошо, чтобы вы устроились, но тосковать будете, тосковать будете по городу, по друзьям: ты по мне, я — по тебе. Тоска будет. И вот он мне сказал, что лучше умереть от тоски по родине, чем от ненависти к ней. А “родина” наша, увы, в кавычках я уже буду говорить, делает всё, чтобы её возненавидеть. За тобой ходят так называемые мальчики. Вот вам, американцам, это непонятно, а там выходишь на улицу, и за тобой ходят три человека шаг за шагом, и машина еще идет, не отстает. Тут ты уж хитришь, как-то через проходные дворы начинаешь бегать, и они от тебя отстают, потом где-то опять настигают... В общем, лучше умереть от тоски по родине, чем бегать...»2
Очень часто мёртвых и живых писателей начинают хвалить за то, что они что-то сделали первыми, или что-то написали в трудной ситуации.
Вот писатель написал роман под гнётом обстоятельств и донёс читателю правду (или неправду) о несправедливости, человеческих мучениях или о свободе в обстоятельствах несвободы. Он сделал это своевременно, и что-то изменил в окружающем мире.
Но проходят годы, мир переменился, и в отношении книги этого писателя становится больше уважения к поступку, чем к точности метафор, сплетению слов, переменам внутреннего ритма — всему тому, что отличает литературу о публицистики. Есть форма извинительной похвалы писателю.
К тому же тема военной победы, как абсолютной ценности, очень опасна — абсолютными ценностями всегда прикрывают лень, невежество, нерасторопность ума да и любые неудачи.
Если про книгу говорят с поправкой на обстоятельства, то кажется, что с книгой обращаются, как с инвалидом, похвалой скрасив трудность судьбы.
Жизнь — штука безжалостная. Никакое извинительное уважение не помогает тексту.
А для многих участников войны (написавших книги и не оставивших ни строчки) она так и осталась главным событием жизни. Тут нет их вины, главных событий в частной жизни вообще может и не произойти, может и вовсе не произойти того, что зовут «событиями». К тому же пришедшим с войны всё время говорили, а в последнее время, особенно часто, что война это — главное.
Прошлое при неаккуратном с ним обращении может пожирать не только настоящее, но и будущее. В одной из поздних книг Некрасова есть эпизод, когда, приплыв на теплоходе в Волгоград, сам Некрасов зачем-то спускается в какой-то канализационный люк и проходит по сырому коридору.
Он внезапно попадает в сорок второй год, в разбитый подвал.
— Ну что, капитан, мины-то поставил? — спрашивают его.
Ему наливают трофейной немецкой водки и сажают за стол. Начинается жизнь наново, жизнь, из которой не вылезти обратно в люк.
Интересно, конечно, что в знаменитой повести является заслугой своевременности, а что — прямыми литературными достоинствами. Можно ли это разъять и рассмотреть отдельно?
На этот вопрос у меня нет ответа.