ГАМЕЛЬНСКИЕ МУЗЫКАНТЫ
Близилось Рождество, и звери в хлеву как-то заскучали. Под нож не хотелось, а хотелось тепла и лета.
Но настоящий побег силён сообщниками, поэтому петух, самый хитрый из них, сговорилился с котом и псом.
Ну и с ослом, конечно. Осёл тоже давно чувствовал себя неуверенно ― его уже несколько раз обещали сводить в гости на живодёрню.
А осёл заметил, что никто из приглашённых на живодёрню обратно не возвращается.
Так они и рванули ― по снегу, до рассвета.
Когда в первый раз они остановились перевести дух, то кот спросил, есть ли у кого идеи на будущее.
Идей не было ― единственное, что всех утешало (и никем не было сказано вслух): никто не собирался никого есть. Правда, бывалый петух косился на пса ― ему, петуху, рассказывали, что матёрые берут с собой в побег корову, чтобы потом съесть. Но коровы среди них не было, да и у старого пса сточились все зубы.
Через несколько дней они нашли в лесу избушку, где жили разбойники.
Разбойников они быстро прогнали, да так, что те не успели забрать своё имущество.
Обнаружив среди него скрипку и барабан, осёл предложил притвориться уличными музыкантами.
― А спросят нас: «Откуда вы?» ― что ответим? ― засомневался кот.
― Из Бремена! ― ответил петух.
― Почему из Бремена? ― спросил осёл, потому что он был настоящий осёл.
― Это единственное место, в котором никто из нас не был, ― ответил мудрый петух.
Вооружившись музыкальными инструментами, они двинулись в путь. Первым им встретился озябший крестьянин, который отказался слушать музыку, и пришлось отобрать у него мешок с зерном просто так.
― Это зерно маркиза Барбариса! ― крикнул крестьянин, но его никто не слушал.
Так же поступили и с другими встреченными путниками. Ослу это начинало нравиться, ведь он был настоящий осёл.
Впрочем, все равнодушные к музыке путешественники кричали им вслед, что маркиз Барбарис ― волшебник, и он-то с этим делом разберётся.
Так они приблизились к огромному замку, и осёл постучался в маленькую железную дверь в стене, потому что он был настоящий осёл.
Им открыли, и тут звери поняли, что они попали в замок самого маркиза Барбариса. Маркиз оказался маленьким смешным человечком с уродливым винтом на спине.
У маленького смешного человечка росла синяя борода, что делало его ещё смешнее.
Маркиз Барбарис весело посмотрел на них, да так, что петух потерял несколько перьев, пёс прижал хвост, а осёл повесил уши.
Один кот спросил жалобно:
― Нам говорили, что ты волшебник… А ты можешь превратиться в мышь?
― Могу. Только ведь ты, глупый кот, попытаешься её съесть. Но ты не знаешь, что заплатишь за это своей жизнью. Эй, кот, ты готов съесть отравленную мышь? Погибнуть, так сказать, за други своя?
Кот попятился.
― Я даже готов превратиться в сено, да только во мне столько яда, что хватит на десять ослов, ― продолжил странный урод. ― Но я могу предложить вам сделку.
Вы поможете мне отвести кое-кого кое-куда.
― Кого?
― Детей. Детей, милые мои. У меня полный подвал детей, и они надоели мне хуже горькой брюквы. Что я ни делал, их не убывает.
― Даже…
― Да, я и это пробовал. Поэтому вы поможете мне их доставить в одно место неподалёку. А потом можете стать музыкантами, если захотите.
― Бременскими?
― Ну, уж не бременскими, во всяком случае. Назовётесь честно, по самому близкому городу. Что у нас тут ближе, осёл?
― Гамельн, ― сказал осёл, потому что он был настоящий осёл.
― Вот-вот, ― согласился маркиз Барбарис. ― И поскольку вам уже никуда не деться, я расскажу вам свою историю.
Давным-давно я подружился с крысами. Более того, я подружился с крысиным королём. Но за эту дружбу меня невзлюбила одна добрая фея. А вы, звери, верно, не знаете, что добрые феи куда страшнее злых. Ведь злую фею сразу видно: она сморщенная и вонючая ― брызни на неё водой, и она сразу растает. А вот добрые феи все в блёстках и шуршат платьями, как конфетными обёртками.
Да только внутри они ещё хуже, чем злые.
И вот добрая фея невзлюбила меня и превратила в дурацкое существо ― с пропеллером на спине, в широких штанах на лямках и широко открытым ртом, в который дети совали всё что угодно ― от жевательных резинок до орехов.
Вы, звери, жевали чужие резинки? Впрочем, кого я спрашиваю?
И я прожил долгие годы в таком обличье ― но фее этого было мало, она натравила на меня всех детей. И я играл на дудочке (я так люблю играть на дудочке), дети лезли ко мне, тормошили и тилибомкали.
Первыми от этого ужаса из города бежали крысы, я бросился за ними, но дети преследовали нас.
Наконец, я обессилел и отстал от своих любимых крыс. Мне пришлось спрятаться в этой чащобе, в замке какого-то барона, которого я случайно съел вместе с вареньем. Пришлось, правда, договориться с Серым волком, чтобы он подъедал случайно напавших на мой след детей.
Но дети сами поймали Серого волка и расправились с ним. Теперь они живут у меня в замке, хоть и несколько притомились. Праздник непослушания всегда приедается.
Так вот…
На следующий день перед замком появился бродячий цирк. Осёл прядал ушами возле телеги, на которой кот показывал фокусы, пёс плясал, а маркиз Барбарис летал над ними, как настоящий акробат под куполом.
Представление всё длилось и длилось, но никак не могло закончиться. И когда телега медленно двинулась по дороге, дети зачарованно пошли за ней.
Мелодия была так себе, да и фокусы были неважные, но развлечений в замке было так мало, что все безропотно шли за телегой.
Маркиз летел впереди, показывая дорогу.
Наконец, они пришли в Гамельн.
Маркиз долго что-то искал, заглядывал в подвальные окна, пока, наконец, из одной дыры не выглянула молодая крыса, судя по всему, единственная в этом городе. Она огляделась, пошевелила усиками и вдруг поцеловала маркиза Барбариса в нос.
Тут у маркиза отвалился пропеллер-крестовина, и он стал как-то выше ростом.
Дурацкие штаны на лямках превратились в прекрасный серый сюртук, а на голове у маркиза Барбариса возникла треуголка.
Он обернулся к непоротым и некормленым детям:
― Дети мои, ― сказал он, ― Мы прощаемся. Я привёл вас в Гамельн. Наши странствия окончены ― вы дома.
Он, не выпуская из рук крысы, устроился на повозке, в которую по-прежнему был впряжён осёл. Ослу всё это нравилось ― потому что он был настоящий осёл.
Дети угрюмо молчали. Домой им не хотелось.
Наконец, самый маленький из них, совсем малыш, вышел вперёд:
― А ты обещаешь вернуться?
― Да не вопрос, ― ответил маленький человечек. ― Но сначала пусть к вам вернутся крысы.