СЛОВО О ВЛАДИМИРЕ ЛИДИНЕ

(соль)

Владимир Германович Лидин (1894-1979)

Раньше
маленьким казался и Лесков —
рядышком с Толстым
почти не виден.
Ну, скажите мне,
в какой же телескоп
в те недели
был бы виден Лидин?!

Владимир Маяковский. «Четырёхэтажная халтура»

Одна из самых трагичных фигур в истории науки — физик Эрвин Шредингер. Ведь весь мир знает его вклад в физику: Шредингер мучил кота. Или не мучил. Или не кота. Можно только подивиться тому, как исчезает всё — и квантовая механика, и волновая функция, и битва с копенгагенской интерпретацией, и какие-то попытки объяснить генетику и происхождение жизни. Всё сожрал кот. От Ньютона остаётся яблоко, от Архимеда — ванна, а от Пифагора — штаны. История литературы точно так же жестока: часто от поэта остаётся одно стихотворение, от прозаика — абзац. Ещё страшнее, когда вся работа писателя замещается одним событием, просто биографическим. Был на рубеже веков такой поэт Сергей Садиков, один из членов литературной группы ничевоков. Даже дата рождения его не очень ясна. В 1922 году он поехал по делам в Петроград и попал там под трамвай. Вытащить его из-под трамвая было невозможно, и он, в полном сознании, умирал там много часов, диктуя, о чём и кому нужно позвонить. Эта трагическая смерть интереснее публике, чем его стихи. А говорили, что они были очень талантливы, а его поэма «Евангелие рук» производила на современников сильное впечатление.

Что-то подобное (хотя безо всякого кровопролития), случилось с писателем Владимиром Германовичем Лидиным. Он, как и многие литераторы того времени, превратил псевдоним в фамилию, а фамилия его была — Гомберг. Владимир Гомберг родился в 1894 году в купеческой семье, что было не очень подходящим происхождением для социализма. К тому же у него было очень хорошее образование — он учился в Лазаревском институте иностранных языков и на юридическом факультете Московского университета. Гомберг начал печататься ещё в 1908 году. Во время Гражданской войны служил в Красной Армии, и судьба бросала его по всей стране. В двадцатые годы, пёстрое время русской литературы он был очень популярен, экспериментировал со стилем, но потом как-то ушёл в тень и тридцать лет преподавал в Литературном институте.

Известность Лидина была связана с жанром короткого рассказа или очерка. Было в нём какое-то сочетание старой школы и таланта, подкупавшее читателя. Он писал много (в итоге получилось два собрания сочинений и больше пятидесяти сборников прозы). Видимо, это был очень осторожный человек, потому что он не примыкал ни к одной литературной группе и счастливо избежал репрессий. Во время войны, как и множество других писателей, Лидин стал военным корреспондентом, служил на Южном, а потом на Втором Украинском фронте в армейских газетах. Советская власть его жаловала — Лидин получил от неё три ордена — не самых больших, и не маленьких.

Он умер восьмидесяти пяти лет от роду, в сентябре 1979-го. Это, казалось бы, счастливая судьба человека, прошедшего между струй. Судьба эта не то чтобы уникальна, она выпала не одному советскому писателю, что ярко начинали в начале века, а потом как-то отступали в угол помещения, терялись в заднем ряду на общих фотографиях. Говорили, что он был прекрасным рассказчиком, добрым другом и вообще хорошим человеком. Но получилось так, что главным событием в его исторической жизни стал всего один день лета 1931 года1.

«В июне 1931 года мне позвонил по телефону один из сотрудников Исторического музея. «“Завтра на кладбище Данилова монастыря будет происходить вскрытие могилы Гоголя, — сказал он мне. — Приезжайте”»2, — так начинается самый знаменитый текст, им написанный. В 1931 году уничтожали кладбище Данилова монастыря (в самом монастыре уже был приёмник-распределитель для беспризорников). Знаменитых покойников решили перезахоронить на разных кладбищах, в частности, Гоголя — на Новодевичьем. Делалось это по нормам того времени, с комиссией, свидетелями и подписанием актов. И вот Лидин пишет: «Работа по вскрытию склепа затянулась, и начинались уже сумерки, когда могила была, наконец, вскрыта. Верхние доски гроба прогнили, но боковые с сохранившейся фольгой, металлическими углами и ручками и частично уцелевшим голубовато-лиловым позументом, были целы. Вот что представлял собой прах Гоголя: черепа в гробу не оказалось, и останки Гоголя начинались с шейных позвонков: весь остов скелета был заключён в хорошо сохранившийся сюртук табачного цвета; под сюртуком уцелело даже бельё с костяными пуговицами; на <них> были башмаки, тоже полностью сохранившиеся; только дратва, соединяющая подошву с верхом, прогнила на носках, и кожа несколько завернулась кверху, обнажая кости стопы. Башмаки были на очень высоких каблуках, приблизительно 4—5 сантиметров, это даёт безусловное основание предполагать, что Гоголь был невысокого роста. Когда и при каких обстоятельствах исчез череп Гоголя, остаётся загадкой. При начале вскрытия могилы, на малой глубине, значительно выше склепа с замурованным гробом, был обнаружен череп, но археологи признали его принадлежавшим молодому человеку.

Прах Языкова и Хомякова мне удалось сфотографировать; останков Гоголя я, к сожалению, снять не смог, так как были уже сумерки, а на следующее утро они были перевезены на кладбище Новодевичьего монастыря, где и преданы земле. Я позволил себе взять кусок сюртука Гоголя, который впоследствии искусный переплётчик вделал в футляр первого издания «Мёртвых душ»; книга в футляре с этой реликвией находится в моей библиотеке»3.

Надо оговориться, что Лидин был очень известным в Москве библиофилом, и эта деталь важна. Три странички этих воспоминаний являются, скорее, частным посланием: в правом углу первого листка автор подписал адресата: «Борису Сергеевичу Земенкову4 московскому блюстителю, единственный экземпляр. 1 апреля 46. Вл. Лидин»5.

Эта история попала во множество книг, но имея источником устные рассказы (эти листки опубликованы лишь в 1994 году). Причём всё это обрастало деталями: «советский классик Вс. Иванов сунул в карман обломок ребра русского классика, Малышкин оторвал часть фольги, которой была оббита внутренность гроба. Всех превзошёл директор кладбища, комсомолец Аракчеев, он снял с трупа башмаки (по другой версии — сапоги)»6. Мистика, связанная со смертью Гоголя очень интересна, но не об этом разговор. Он о том, как три листа машинописи замещают все книги Лидина. В памяти обывателя он остаётся участником шабаша на кладбище. Обывателю всегда интересна мистика смерти, и вот он уже жадно читает о том, как являлись к писателям привидения и как они потом закопали взятое из гроба на новой могиле.

Но внимательный человек должен обратить внимание на дату лидинских воспоминаний, написанных спустя пятнадцать лет после события. А это — 1 апреля, что сразу настораживает: не выдумано ли всё это?

Ну, кроме самого перезахоронения.

Тем более, что скучные свидетели опровергают детали.

Однако, рассказы плодятся и множатся, вот уже на крышке гроба кто-то видел глубокие царапины от ногтей великого русского писателя, очнувшегося в могиле.

Мёртвый Гоголь убивает ещё живого писателя Лидина задолго до того, как Владимира Германовича похоронят на Новодевичьем неподалёку от Николая Васильевича. Никому не интересны лидинские романы, повести и рассказы. Кто читает его «Древнюю повесть», кто помнит название «Мышиные будни»? Даже его прекрасные воспоминания не так уж и помнят. Все знают про кладбище и отсутствующий череп. На одной чаше вся жизнь, а на другой три листа машинописи. И всё это будто трагедия человека из анекдота, которому на небесах объясняют, что всё предназначение его было в том, чтобы передать соль в вагоне-ресторане.