ИСПОВЕДЬ НА ПЛОЩАДИ

Напившись, уже ясней и внятней незнакомец спросил:
— Красные далеко?

Аркадий Гайдар. «Р.В.С.»

Однажды меня совершенно серьёзно спросили, почему я так люблю отвечать на чужие вопросы, если по большей части недобро отношусь к людям. Это был обычный силлогизм А => Б, хотя А не принадлежит С, и первое допущение в том, что я недобр. (Иногда я в этом сомневаюсь). Второе допущение, что отсутствие доброты чему-то предполагаемому мешает, третье допущение в том, что есть противостояние «вынужденных» вопросов «добровольным». Было бы забавно отвечать на вопросы Глеба Капустина, но я это уже сделал и даже написал об этом эссе. У меня иногда возникают вопросы к людям и мирозданию, но я очень ленив, и часто пока соберусь кого-то спросить, оказывается, что все вокруг уже разбежались.

Вообще говоря, у незнакомых людей можно спрашивать только об одной Истине — который час. Но вот отвечать на вопросы незнакомцев можно, а иногда и приходится. Однажды я отвечал на вопросы почтенной публики и понял, что откровенные ответы дают то удивительное наслаждение, которое приносит даже не отпущение грехов, а сама исповедь. Как-то я время от времени отвечал на анонимные вопросы на одном сайте. В своё время там ещё стучали по клавишам мои ровесники, которые будто играли в пти-жё и подначивали друг друга. Это было чем-то вроде игры в фанты или родом эксгибиционизма. Но время давно вымыло оттуда старичков, и теперь на этом сайте царят подростки, причём не самые начитанные.

Оттого чаще всего они не спрашивают кого-то, а просто кричат в пространство: «Го, взаимные лайки!» и «Цитатку!» (Я мстительно отвечал: «Цикадку!») Была и вполне безумная просьба: «Подставь фамилии великих к своему имени», — над этим я долго думал. Среди прочих обнаружился вопрос: «Какие у тебя отношения с учителями», на что честно нужно было ответить: «Прекрасные, и они часто дают мне кофе из своей кофемашины, а я не ломаюсь, когда нужно кого-то подменить». Но с точки зрения школьного учителя, это всё, конечно, очень познавательно, и поучителен сам строй этой речи — почти без дополнений и обстоятельств.

Честно отвечая мирозданию (а это ведь именно мироздание с тобой говорит, а не подростки), ты внезапно формулируешь что-то важное для себя. Понятное дело, среди этих физиологически созревших людей есть и те, кто особо не вдумывается в то, о чем и кого он спрашивает. Один озабоченный молодой человек заявился ко мне с насущной потребностью: «Пришли свою фотографию в колготках». Чувствовалось, что это крик души, одна из сотен бутылок, кинутых им в море. Что ж, это было несложно. У меня была одна: дачная местность Манихино, стриженая голова, осень в детском саду.

Но нужно сформулировать, почему так интересно отвечать на вопросы незнакомых людей. На радио есть даже целый жанр неспешного ответа на вопросы, и я знавал человека, который мог делать два часа подряд.

Есть такой тип общей образованности (за собой я это, по крайней мере, замечал), когда у тебя на большую часть вопросов есть что сказать, а если и нет, то можно поступить, как тот нерадивый студент из анекдота, что выучил только про блох, и когда ему попался вопрос про рыб, начал так: «У рыб нет шерсти, но если бы они жили на суше...» Это занятие азартное, особенно для человека, который хочет чуть-чуть стать актёром. Актёром — не хочет, а так чуть-чуть хочет. К тому же всякий учитель, я это знаю не понаслышке, помнит упоение властью над слушающими тебя.

Ответы на хаотичные вопросы позволяют не слишком много думать о драматургии выступления на эстраде. Если у тебя на памяти достаточно цитат, а в кармане, как финка, припасена едкая шутка, можно ни о чём не беспокоиться. Словесный пинг-понг в фельетонную эпоху — очень эффективный жанр. Но если кому-то кажется, что лёгкий, то это не так. Самое главное в том, что когда тебя спрашивают о чём-нибудь, то принимают за живого человека. И даже если нет, значит, ты хотя бы похож на живого. Конспирологический подход к жизни во всех случаях более гуманен. Он предполагает, что мы все ещё живы и кому-то интересны.

Отдельная история с ответами на по-настоящему анонимные вопросы. Вот тебя, как клоуна, вывели из-за кулис на ярко освещённый круг арены. Лиц не видно, а под ногами пустой ковёр. У клоуна есть разные стратегии: например, одни хотят понравиться (и получают удовольствие от того, что понравились). Есть вторая стратегия — понравиться самому себе.

У меня, то есть с моей стороны, всё было построено на откровенности. Потому что, когда говоришь о своей блестящей молодости, нужно всегда помнить, что среди неразличимых лиц в темноте амфитеатра может сидеть твоя бывшая жена. Осторожность при описании былых подвигов, должна быть нормой.

С анонимами, впрочем, может состояться такой жеманный разговор: «Ох-хо-хо, а вы женаты, а готовить любите, а давайте почитаем стихи Асадова. Больше всего на свете я люблю статных мужчин, пирог с яблоками и имя Роланд». В чём тут жеманство? А в том, что эти люди просто хотят минутной страсти или создать семью из, кажется, уже забытого сериала «Воронины». И то, и другое совершенно прекрасно, но при условии, что эти чувства неподдельны. Беда в том, что большинство людей как раз не откровенны перед самими собой. Вместо того чтобы сказать: «Поедем ко мне», — они начинают жеманиться. Нет, ладно, есть промежуточные темы (это миф, что секс — самое главное, существует много других главных вещей). Например, ты говоришь: «Брат, а поедем к Синдерюшкину на дачу, ему навес над столом надо сделать. Прикрутим доски, а потом всю ночь будем бухать, и ты нам расскажешь про Троцкого. Или про свингер-клуб». Или человек честно говорит: «У меня сегодня депрессивный день, давай поболтаем о чём-нибудь, неважно о чём». Вот это нормально, для этого имеет смысл расспрашивать человека — понимает ли он что в свингерах или в Троцком. Для остального — тиндер.

Социальные сети дали невиданную возможность производить на свет глупые вопросы и неловкие ответы. Я, отвечая там на вопросы анонимов, всегда старался быть совершенно искренен и тут равен самому себе. А вот неискреннему человеку с ожиданиями — тяжело. Но вот поэтому мне и не жалко чужих стандартов. Обсуждая отношения, чаще всего задают вопросы о том, почему люди ведут себя по-идиотски (приводя примеры). Непонятно, что на это можно ответить, разве: «А кто ж их знает?» Наверно, потому что люди, по большей части такие. Или просто они настоящие идиоты. Такой ответ и у меня самого есть, поэтому было бы обидно услышать его от других. У меня, как у всякого человека, который выпьет, сохранились надежды, что к нему вдруг придёт Моника Белуччи и скажет: «Вова, я ваша навеки!» Или что его позовут в гости на дачу. Но я понимаю, что чаще всего люди будут жеманиться. Что делать тогда? Разве получить удовольствие от своих воспоминаний, отвечая на вопросы, сформулировать какие-то вещи, про которые ты думал раньше, но не додумал. Это немного обидно для тех, чьи ожидания не оправдались, но жизнь вообще жестока. Не зови клоуна, он придёт, как Вий, и будет хлопать веками.

Но переспрашивать — это правильно, хотя в таком городском общении есть особая доля иронии. Ирония нас переполняет потому, что жить страшно (а, в общем, если задуматься, действительно страшно), и, чтобы себя успокоить, люди острят. Иногда отношения попадают в зазор между «хорошо бы спросить» и «иронический ответ».

Часто бывает, что начав отвечать на вопросы незнакомых людей, потом себя останавливаешь. И всё оттого, что никак заранее не поймёшь, какая реакция воспоследует. Всегда лучше недошутить, чем перешутить. Иногда оттого, что говоришь с человеком достаточно долго, начинаешь переводить на него свои привычки и привычки своего окружения. А стороннему человеку они могут показаться дикими.

Как-то в гостях меня посадили рядом с женщиной, которая подозревала, что я просто притворился знакомым небедных хозяев и решил подкормиться. И вот она, помедлив, спросила: «А вы-то чем занимаетесь?» Я отвечал, что хожу по поездам Рижского направления с гармошкой и исполняю песню «Раскинулось море широко». Мужчины подают скупо, но женщины часто суют бумажки. И она, кажется, обиделась. С прямыми вопросами типа: «А вам сколько лет?» или «Каков ваш доход?» есть одна проблема: часто разговор о возрасте похож на разговор о гороскопах. Немного унизительно говорить с человеком, общающимся на языке стереотипов: «Тебе лет-то столько?» В глазах обывателя, получившего ответ, что-то щёлкает: «А, понятно, ты — озабочена тем, что часики тикают, а ты — наверняка напрудил в постель, а вот ты — тревожен от чувства упущенной жизни». Нет, дураки, ссусь и горжусь этим, у меня не тикают, а бьют антикварные напольные часы, жизнь моя профукана с удовольствием, и я стою перед совсем другими проблемами и вою от ужаса. Это работает и в другую сторону, человек, услышав, что собеседнику нет тридцати, начинает говорить со снисхождением, что, дескать, он понимает в жизни? Может, понимает и побольше твоего, жил плотно, учился прилежно, а ты только растил живот и гордость. Но объяснять это в коротком разговоре очень утомительно, и впрок вопрошающему не пойдёт.

Короче говоря, есть вопросы, которые мгновенно и оскорбительно упрощают картину. У меня был такой случай: моя подруга жаловалась мне на своего мужчину, недоумевая, как он мог так с ней поступить. Я битый час поддерживал этот разговор, приводил какие-то психотерапевтические аргументы, как вдруг эта красотка хлопнула себя по лбу: «Стоп! Он ведь — лев по гороскопу! Лев! Как я сразу не подумала». И все мои умные доводы осыпались, как песочный замок. Встраиваться в картину мира чужого досужего человека — опасно.

Вот в поликлинике, банке или военкомате на вопросы о возрасте и доходе можно и нужно отвечать четко — там это следствие формализации.