ДВА ДОМА

Было тихо. Огромный город спал в призрачной полутьме июльской ночи; далеко за горизонтом стояло розовое мерцающее зарево, на севере ослепительной белой стрелой уходил в серое небо пик Дворца Советов.

Аркадий и Борис Стругацкие, «Страна багровых туч»

Что меня всегда волновало, так это руины и нереализованные проекты. Может, оттого что я долго жил около бассейна «Москва» и представлял себе на его месте то храм Христа Спасителя, то Дворец Советов. Потом несколько лет подряд я думал поступать в МАРХИ и даже занимался в одной экспериментальной детской архитектурной студии. Поэтому я отлично понимаю, отчего Дворец советов мне нравился больше, да и вообще был осведомлён об истории этого места. При этом я склонен во всём, что мне подсовывает жизнь, видеть мистические знаки. И вот на днях она подсунула мне обрывок газеты «Комсомольская правда» за субботу, 25 августа 1956 года. Среди прочих новостей общей ценой двадцать копеек мне было предложено мне вспомнить о реинкарнации великого проекта.

Дело в том, что ещё во время войны над чертежами Дворца Советов продолжали работать, правда, уменьшив высоту здания вдвое. Потом наступила понятная пауза, когда страна ощупывала себя после войны, и управление строительства Дворца Советов переключилось на проектирование знаменитых «высоток», но, наконец, храм нового типа решили достроить.

Итак, в верхнем углу найденной в дачном сарае газеты, под шапкой «В Совете министров СССР», было напечатано вот что (поскольку часть газеты сгрызли мыши, отчаявшись найти что-то получше), я приведу полный текст по другому источнику:

В связи с возобновлением строительства памятника В. И. Ленину — Дворца Советов, постройка которого была приостановлена в 1941 году — в начале Великой Отечественной войны, и, учитывая, что имеющийся проект Дворца Советов был составлен почти 20 лет назад, Совет Министров СССР принял постановление о проведении Всесоюзного конкурса на лучший проект памятника В. И. Ленину — Дворца Советов.

Конкурс проводится в целях создания проекта памятника В. И. Ленину — Дворца Советов, близкого и понятного народу по своей архитектуре, удобного для пребывания в нем большого количества людей. Дворец Советов, сооружаемый в столице нашей Родины — Москве, как памятник великому основателю Советского государства и Коммунистической партии Советского Союза В.И. Ленину, предназначается для проведения сессий и заседаний Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР, для конгрессов, съездов, собраний, совещаний, для проведения празднеств и других массовых политических культурных мероприятий.

Памятник В.И. Ленину — Дворец Советов должен быть выдающимся архитектурным произведением, решенным в духе благородной простоты, как монументальное сооружение, полностью отвечающее высоким принципам советской социалистической культуры.

Совет Министров Союза ССР постановил:

1. Провести Всесоюзный открытый конкурс на лучший проект памятника В. И. Ленину — Дворца Советов в Москве.

Наряду с проведением открытого конкурса, провести закрытый конкурс, поручив выполнение 15—20 проектов памятника В. И. Ленину — Дворца Советов видным архитекторам и скульпторам.

2. Утвердить программу и условия конкурса на лучший проект памятника В. И. Ленину — Дворца Советов.

За лучшие проекты памятника В. И. Ленину — Дворца Советов из числа представленных на Всесоюзный открытый конкурс установить следующие премии:

первую премию — 100 000 рублей

две вторых премии — по 50 000 рублей

три третьих премии — по 25 000 рублей

десять поощрительных премий — по 10 000 рублей.

3. Возложить на Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства и Союз архитекторов СССР проведение конкурса на лучший проект памятника В. И. Ленину — Дворца Советов. Установить срок объявления конкурса — 25 августа 1956 г., срок представления проекта на конкурс — 25 февраля 1957 г.

4. Поручить Государственному комитету Совета Министров СССР по делам строительства представить предложения и рекомендации по результатам конкурса к 1 апреля 1957 г.»1

Идея архитектора Иофана была тогда окончательно отставлена, но с новым конкурсом всё получилось неловко. Сначала Дворец хотели строить на прежнем месте, но быстро поняли, что заложенный фундамент слишком велик и конструктивно не подходит к уменьшенному зданию. Ломать его будет утомительно, да и теперь отбившаяся от рук общественность стала жалеть старую городскую застройку. В феврале 1957 года Совет Министров принял новое постановление, нашлось новое место на Юго-западе столицы, были определены объёмы и характеристики здания, а с фигурой Ленина на крыше уже распрощались. И стала происходить удивительная метаморфоза: с каждым годом ещё не построенный Дворец Советов как-то уменьшался в объёмах, ссыхался что ли. Вот он стал уже меньше здания МГУ, потом ещё меньше...

На конкурсе 1958 года первую премию решили не присуждать: как тогда объяснялось, среди представленных проектов нет ни одного прекрасного, выделяющегося из общей массы хороших. В конце 1959 года лучшие работы были представлены публике, но сам конкурс как бы растворился в воздухе. Результаты не объявлены, премии не раздали, но ни от чего не отказались, и в 1960 году воскресили Управление по проектированию Дворца Советов (УПДС). Года три оно просуществовало, как зомби, а потом превратилось в институт, занимавшийся культурными и спортивными сооружениями.

У всего этого безумия была предыстория, имевшая, правда, кладбищенский оттенок. Когда умер Сталин, Совет Министров принял постановление о строительстве Пантеона (явно вспомнив о городе Париже): «В целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей, захороненных на Красной площади у Кремлёвской стены, соорудить в Москве монументальное здание — Пантеон — памятник вечной славы великих людей Советской страны. По окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телами В. И. Ленина и И. В. Сталина, а также останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлёвской стены, и открыть Пантеон для широких масс трудящихся»2. Сперва хотели для этого снести ГУМ, затем предполагали построить усыпальницу напротив Кремля, на другой стороне реки, но всё выходило как-то криво.

Наконец, решили строить именно на Юго-западе, то ли на землях Витаминного института, где ныне метро «Калужская», то ли в районе современной улицы Удальцова. Конкурс так ничем и не кончился, а через пару лет Твардовский сделал в своём дневнике примечательную запись (одно предложение из неё часто цитируется в газетных статьях (и Интернете вообще), но почему-то всегда оторвано от контекста и лишено точной ссылки). Так вот, как она выглядит: «23.IV.55 [...] День памяти Ленина, конечно, можно отнести ко дню рождения, но нужно было, чтобы этот день постепенно перевесил траурную память — ведь там — уже — давность, традиция, память той морозной Москвы и всей страны, гудков, костров — всё. Народ тогда и полюбил, и увидел Ленина вполне, как потерял его, а до того его имя еще было в ряду с другими именами (для масс народа) и даже рядом с именем, сугубо преданным забвению. — Как часто это у нас, к сожалению: не за суть, а за форму, за заглавие, за название держимся. То же и с „Пантеоном“, который как будто канул в забвение среди насущных дел. Лишить Кр<асную> площадь мавзолея и кладбища-стены и городить нечто на какой-то „классический“ образец!»3

Поэт, а Твардовский был большим поэтом, нашёл очень правильные слова — абстрактные идеи заносит песком насущных дел. Жизнь побеждает отвлечённую идею. А эти два проекта — дом-кладбище и дом-храм — удивительный пример чистой абстракции. Вещей, ставших ненужными практически мгновенно, даже до осуществления. Вот сталинские высотки — вещь тоже помпезная, дорогая, но была полезной с самого начала. А тут всё похоже на чемодан без ручки. Но, даже решившись его выкинуть, об этом нельзя сказать громко. Абстрактная идея становится в этой сутолоке насущных дел чем-то вроде сильно пьющего родственника. О нём не принято говорить, но и отказаться неловко.

Итак, история этого второго Дворца Советов и Пантеона куда более загадочна эстетически и технически, чем проект Иофана. К сталинскому монументализму все привыкли, а вот зыбкая хрущёвская эстетика, стиль времени, когда социализм достиг своей высшей точки успеха (и выше уже не поднимался), до сих пор находится на какой-то периферии зрения. А ведь именно тогда полетел в космос советский человек и потом рапортовал правительству перед Мавзолеем, где ещё лежал Сталин. Всё отстроилось и заколосилось, завертелось и загудело. Русский с китайцем ещё были братья навек, треть мира на политической карте окрасилась в розовый цвет, а ещё треть освободилась от колониальной зависимости и с надеждой глядела в сторону Кремля, рядом с которым уже плескалось гигиеническое море бассейна «Москва».

«Надо было бы про это написать подробное рассуждение», — думал я, сидя в дачном сарае, но потом принялся читать статьи на обороте всё той же газеты и, обленившись, забыл обо всём. Там даже заголовки были восхитительны: «О чём говорит письмо из полевого стана», «Результаты по плаванию не радуют», «Египет осуществил законное право» и «Компартию Германии нельзя уничтожить».