ДРАККАР

Он жил в этом городе с зимы, но так и не познакомился с ним. С городами, как когда-то учил его отец, нужно знакомиться как с женщинами ― либо медленно ухаживая, либо врываясь на их крепостные стены со шпагой в руке. Отец, правда, никуда не врывался, а всю жизнь прожил, не выезжая из Стокгольма. А его сын провёл весну в Петербурге, почти не выходя из архива. Если бы это разрешалось, он и спал бы там же, среди бумаг и пыли, но это, увы, не разрешалось.

В начале лета архив закрыли на неделю: там травили не то мышей, не то жучков, а может, тараканов. Швед по привычке вышел рано утром со съёмной квартиры, и в недоумении остановился: идти было некуда. Перед ним лежали каналы, мосты, сотня рек и ручейков ― город, который русские построили на земле его предков. На это молодой швед был не в обиде, архивное дело уравнивало всех, особенно убитых в забытых войнах.

И вот он пошёл по улицам ― бесцельно, как ему казалось, но внезапно он очутился перед дверями архива. Охранник смотрел на него, сплющив нос о стекло изнутри. Швед молчал, и охранник, знавший его, знаками показывал, что вы тут забыли, господин Свантессон, всё закрыто, идите домой. Домой швед не пошёл, а стал слоняться по набережным и скверам.

Ноги вынесли его на набережную, где стояли в оцеплении полицейские.

С полицейскими было лучше не связываться. Он двинулся в другую сторону, но и туда не пускали.

Случайный прохожий посмотрел на него с состраданием.

― Да, ― отвечал ему Свантессон, ― я ничего не знаю.

― Сегодня же к нам приходит Драккар, ― сообщил прохожий.

― Какой драккар?

― Тот самый, ― терпеливо сказал прохожий. ― Тот самый. Господин Драккар. Это большое торжество.

Свантессон был погружён в век семнадцатый и век восемнадцатый, современность была ему непонятна. Он путал местных вождей: один был с усами, второй лысый, и ещё какой-то с бородой. «Но с очень маленькой, ― тут же добавил он в своё воспоминание. ― У русских очень важна форма бороды».

Торжество вокруг было непонятным и пугающим. Впрочем, как и все русские праздники.

― Вы иностранец, ― констатировал с печалью прохожий. ― Вам многое у нас непонятно, но поверьте, это действительно величественное зрелище. Господин Драккар всегда прибывает в конце июня, чтобы взять дань в залог защиты нас всех. Город не стоит без господина Драккара. Мы любим господина Драккара и его алые паруса.

Свантессон смотрел на нос прохожего. Нос был кругл и неопрятен. Из него росли седые кусты, которые шевелились в такт словам. «Драккар ― это корабль, а не господин, ― угрюмо подумал Свантессон. ― Меня не проведёшь».

А прохожий говорил, что Свантессону повезло, а чтобы лучше видеть, нужно забраться на мост. Иначе будет плохо видно, и вы не поймёте шуток ведущего-распорядителя. А у нас сегодня очень остроумный распорядитель. А вот с моста всё видно хорошо ― и Драккар, и горожан, и то, как капитан заберёт свою дань.

― А что вы жертвуете? ― спросил Свантессон, чтобы поддержать разговор.

― Как и все, мы жертвуем девственницу. Теперь это стало особенно трудно, потому что девственниц теперь мало. Но всегда находится достойная медалистка.

― У неё медаль за девственность?

Прохожий захохотал ― несколько неискренне.

― Нет, медаль за отличие в учёбе. Мы серьёзно относимся к выбору, ведь от этого зависит судьба города. …Не отвлекайтесь, он кажется, уже близко.

И правда, на реке показалась стремительно приближающаяся точка. К мосту двигалась большая лодка под красным парусом. С бортов торчали вёсла, команда мрачно смотрела на город с палубы.

«Да, это драккар», ― согласился про себя Свантессон, а вслух сказал:

― А вам не кажется, что это несколько варварский обычай?

Случайный знакомый переменился в лице и отпрянул.

― Не говорите глупостей, если вам безразличны наши патриотические идеалы, то просто молчите.

Свантессон оглянулся. Толпа вокруг стала плотнее. Среди неё мелькали молодые люди в алых лентах через плечо и знойные девушки с такими же лентами. Он обернулся, чтобы спросить собеседника, это ли те самые медалисты, но тот уже исчез.

Площадь наполнилась музыкой, толпа плясала и пела, человек на помосте орал что-то в микрофон. Рядом стояли лучшие люди города, бургомистр и губернатор. За ними родители крепко держали девушку в белом платье с лентой через плечо.

«Я викинг, ― подумал Свантессон. ― Я викинг не хуже прочих. Сотни лет мы разбойничали на этой земле, пока не пришли русские, и не думаю, что они разбойничали меньше. Но всегда можно остановиться».

Он боком отошёл в сторону и спустился по каменным ступеням к чёрной воде.

Река была холодна и равнодушна. Свантессон прихватил со ступеней пустую бутылку и медленно ступил в холодную воду. Он плыл вечность, пока, наконец, не увидел рядом деревянный борт и алый парус над головой.

Когда Свантессон вскарабкался наверх, то разбил бутылку об палубу и двинулся к капитану, держа в руке горлышко с острыми краями.

Капитан был невелик ростом и рыжебород, как и полагалось капитану драккара. В своём шлеме он был похож на парашютиста ― и действительно, за его спиной чернел странной формы ранец. Капитан с любопытством смотрел на Свантессона. Не обращаясь ни к кому, он уныло сказал, взяв в руки топор:

― Да, всегда находится кто-то, кто хочет улучшить мир. Прыгай обратно за борт, малыш, на полицейском катере тебе дадут одеяло.

Но молодой Свантессон не всю жизнь сидел в архивах. Несколько лет он дрался в гамбургском цирке, отрабатывая кредит на учёбу. Он сделал выпад, и капитан чудом увернулся. Рогатый шлем покатился по доскам. Команда смотрела в сторону, будто дело её не касалось.

Вдруг капитан подпрыгнул и завис в воздухе, уцепившись за верхушку мачты.

Туда же полез и швед.

Красный парус бил его по спине.

― В воздухе мне драться куда удобнее, ― весело кричал капитан, ― я ведь умею летать!

Смертоносная сталь топора свистела рядом с архивистом.

Свантессон не говорил ничего, он экономил силы. Наконец, в броске он схватил капитана за бороду. Так делал какой-то русский князь с очередным мерзким колдуном.

Минуту они пыхтели, прижавшись друг к другу. Швед крепко держал господина с драккара за рыжую бороду, зная, что на этой земле у кого борода в руках, у того и сила.

Ведущий наверху произнёс в микрофон: «Др-р-рака на драккаре! Др-р-раконы дер-р-рутся!» И толпа взорвалась хохотом.

― Пусти, ― беззлобно хрипел капитан. ― Мы же ровня, практически ― соотечественники. Не станет меня, сам займёшь моё место. Другого сценария не бывает, драккар ― на то и драккар. Ты здесь, вокруг болото, а на мосту ― лучшие люди города с пивными банками в руках. Лучше б ты сейчас обсыхал на полицейском катере, кутаясь в одеяло.

Но в этот момент Свантессон ткнул его в живот бутылочным горлышком. В ответ капитан отпихнул его ногой, и, зажав рану, взвился в воздух. За спиной у него зажёгся круг пропеллера, и через мгновение капитан исчез.

Остался только лёгкий запах сгоревшего бензина, но и его быстро сдуло ветром.

Свантессон, кряхтя, спустился по мачте вниз.

Он подобрал рогатый шлем и, подумав, надел его на голову.

В этот момент с моста, под рёв толпы и крики губернатора с бургомистром, что-то кинули — прямо на драккар.

В центр палубы, на груду мешков шлёпнулась девица в белом платье.

Вблизи она оказалась толстой и некрасивой. Свантессон критически осмотрел её лицо ― всё в слезах и губной помаде, а потом вздохнул.

Наверное, и с этим можно смириться, хотя он надеялся на лучший вариант.