ВЕРА В АЛОЭ

Увидела меня Маруся, остановилась, сверкнула потемневшими глазами и… бац Максима по морде. ― Вот тебе оранжерея! ― задыхаясь, шепчет она и тут же на другой моей щеке припечатывает руку.

Иван Стаднюк. «Максим Перепелица»

В 1895 году в газете «Жизнь и искусство» писатель Куприн напечатал рассказ «Столетник».

Сюжет его очень прост, действие происходит в оранжерее. Русские писатели вообще любили залезть в оранжереи и заставить растения говорить о высоком – писатель Гаршин, к примеру, ещё раньше написал в 1879-м рассказ «Aattalea princeps», где пальма проповедует другим растениям: «Лучше оставьте ваши споры и подумайте о деле. Послушайте меня: растите выше и шире, раскидывайте ветви, напирайте на рамы и стекла, наша оранжерея рассыплется в куски, и мы выйдем на свободу. Если одна какая-нибудь ветка упрётся в стекло, то, конечно, ее отрежут, но что сделают с сотней сильных и смелых стволов? Нужно только работать дружнее, и победа за нами»1. Растения бормочут, как русские интеллигенты в преддверии революции, кто-то соглашается с пальмой, а кто-то нет, но она в итоге выбивает макушкой стёкла. В пустые проёмы начинает дуть wind of changes имени немецкой группы «Scorpions». Только ветер этот холоден, снаружи революционная зима, и директор велит спилить пальму. Тут уж все растения замолкают, и никто не упрекает их в том, что они на земле как черви слепые живут: ни сказок о них не расскажут, ни песен про них не споют. Но, как сообщал нам писатель Шишков в романе «Угрюм река»: «Любовь к цветам и вообще к природе выводит человека за пределы его мира»2.

А у Куприна в оранжерее «…было одно странное растение, которое, по-видимому, ничем не могло бы обратить на себя внимание, кроме разве своей уродливости. Прямо из корня выходили у него длинные, аршина в два, листья, узкие, мясистые и покрытые острыми колючками. Листья эти, числом около десяти, не поднимались кверху, а стлались по земле. Днем они были холодны, а ночью становились тёплыми. Цветы никогда не показывались между ними, но зато торчал вверх длинный, прямой зеленый стержень. Это растение называлось Столетником»3.

Рядом со Столетником расцветает прекрасная Роза. Все вокруг ей восхищены, и даже столетник признаётся ей в любви. Цветы его тут же высмеивают, потому что Столетник – страшила и публике непонятен.

Это напоминает сказку Андерсена, где издеваются над гадким утёнком. Кстати, у Андерсена есть и другая сказка, «Оле-Лукойе», в которой аист, случайно оказавшийся в одной клетке с курами, рассказывает им о пирамидах и Африке. У Куприна вместо надутого индюка, смешливых уток и недоверчивых куриц выступают пионы, нарциссы и прочие цветы. Птицам, которым не понравились чужие сказки, пообещали, кстати, что они попадут в суп. Так всегда бывает, когда ты не выражаешь достаточных восторгов перед романтикой и повышенной духовностью. Судьба андерсеновского аиста, улетевшего в дальние края, неизвестна.

Но вернёмся к купринской оранжерее. Начинается гроза, оранжерею закрывают досками, и в темноте Столетник признаётся Розе, что он цветёт раз в сто лет, а потом умирает. Скоро такой день придёт, и он хочет подарить ей любовь в последние часы жизни: «Роза! За один только миг счастья я отдам целую жизнь. Неужто этого мало твоей царственной гордости? Утром, когда взойдут первые лучи солнца…»4. Замечу, что оранжерейный Столетник удивительно похож на чиновника Желткова, прижавшего к груди гранатовый браслет. Он уже не то, что молит, а требует любви. Роза, напуганная громом и молниями, не отвечает. Столетник действительно расцветает, и смотреть на удивительные цветы сбегаются все, включая хозяина оранжереи, который уже давно ждал эстетически важного события часа. Как и предсказано, восхитительные цветы вянут до рассвета, и Роза остаётся одна.

В области ботаники Куприну не стоит верить – у него Столетник рассказывает Розе, что он не так прост и вывезен из Америки, где растут огромные баобабы. Баобабы живут в Африке и Австралии. Оттого его признание напоминает речи тётушки Чарли с описанием Бразилии, где живут тысячи диких обезьян. Кстати, и столетник происходит из Африки, так что его речь про «девственные леса Америки» доверия не вызывают. А уж пассаж «кусты хищной мимозы, у которой листья и цветы при одном прикосновении к ним мелкого насекомого быстро сжимаются и высасывают из него соки» я оставлю без комментариев. Руки прочь от мимозы.

Сам столетник – это алоэ. У Куприна предполагается, скорее, алоэ древовидное. «Цветки крупные (длиной до 40 мм и шириной около 5 мм), колокольчатые, трубчатые, поникающие, шестилепестные, на тонких цветоножках, достигающих 2,5 см длины. Цветки собраны в пазушные, густые цилиндрические кистевидные соцветия 20–40 см длиной, растущие на длинных, прямых или слегка изогнутых цветоносах»5. Есть и алоэ вера (Aloe vera), то есть «алоэ настоящее», которое не требует особенно пристального ухода, и его выращивают многие. В природе кустарник алоэ, говорят, достигает четырёх, а в комнатных условиях – одного метра. Растили его и у меня в семье, приматывая разрезанный лист к моим детским ссадинам.

Итак, перед нами история не только об уроде, на мгновение превращающемся в красавца, но и о докучном воздыхателе, который спекулирует на своей скорой смерти.

Тогда, в 1895 году, это ещё не очень хорошо было видно. Но с тех пор маленький человек почувствовал свою силу. Его стало много, он заполонил мир и, разумеется, литературу. А самый распространённый грех маленького человека – гордыня. Кто-то, видимо, Властитель Тьмы, внушил ему веру в то, что его страдания требуют воздаяния. Нет, воздаяния за несчастья обещали и раньше, но уже в загробном мире. А вот в эпоху суеверного материализма маленький человек захотел воздаяния уже в мире подлунном. Но всё же он сомневается в своей возможности произвести какую-то красоту. Поэтому единственное, что остаётся — спекулировать на своей смерти.

Смерть – действительно вещь серьёзная. Редко у кого она бывает благостной, даже если навещает маленького человека в его постели, вокруг которой собрались родственники. Смерть – дело одинокое, как назвал один свой роман другой хороший писатель Рэй Брэдбери.

И вот маленький человек начинает требовать у окружающих что-то помимо анекдотического стакана воды.

Мне очень нравится фольклорная история про умирающего американского подростка, который хотел, чтобы к нему приехала не то актриса, не то певица и поцеловала его на прощание. Певица (или актриса) не приехала, и её потом упрекали в жестокости. Более грубый вариант допускал, что подросток хотел чего-то большего, чем поцелуй. Я подозреваю, что это бродячий сюжет, но я встречал эту историю с упоминанием Кемерон Диас, которую некий пятнадцатилетний Джош Мортен просил ласк орального свойства. В других версиях был целый список звёзд... Но подробности (как и правдивость) тут не очень важны.

Важно то, что сюжетная конструкция, предполагающая, что мучительная (или просто предопределённая) смерть – повод для выполнения желания, довольно распространена.

Это всё называется – гордыня.

Миллионы людей умерли в муках, иногда даже не успев понять, что происходит. Их желания не то, что были не исполнены, их даже никто не слышал.

Суровая материалистическая действительность говорит нам, что нужно собрать мужество, достоинство и ещё какие-нибудь качества и не клянчить любви. Лучше, конечно, вообще ничего не клянчить, больны вы или нет, если вы здоровы и молоды, и когда вам просто не додали хлеба, вина, жилья, славы и денег. От отказа вам будет только хуже, а если вы человек неплохой, и вам всё-таки выдали утешительную любовь, то вас она только отравит.

В общем, если к вам пристаёт умирающее алоэ, то отрежьте ему что-нибудь и приложите к своей ранке. Это лучшее, что вы сможете с ним сделать. Веры ему нет.