НОСТАЛЬГИЯ.SU

Не Брежнева тело, а юность мою
Вы мокрой землёй закидали.

Всеволод Емелин

В Сети я очень люблю сообщества, связанные с материальной культурой прошлого. У меня трепетное отношение к разделу «Маленькие хитрости» в журнале «Наука и жизнь». Мне интересны способы починки старых телевизоров на лампах и заправка шариковых ручек. Но тут кроется опасность: ты можешь заявиться к незнакомым людям, а там — дом престарелых. Нужно быть аккуратным, чтобы не смахнуть с чужой тумбочки таблетки и тонометр. Но как раз первое открытие, которое сделает человек, решившись на этот визит, что среди жителей ностальгии.su не так уж много дряхлых людей.

Не так давно я увидел удивительную по примечательности картинку. Под заголовком «Награда для тех, кто не забыл свою родину – Союз Советских Социалистических республик!» был изображён значок с гербом посередине. Лавровые листья были перевиты лентами со словами «Рождённому в СССР» и датами «1921-1991». Эта стилизация, впрочем, нередка и то и дело всплывает в Сети.

Тут я сделаю отступление, и объясню вам, что лежит в основе изображения. И не всякий фалерист распознает в ней награду, а это меж тем, именно награда и есть. Только это не значок для ношения на груди, а огромный (величиной с лист писчей бумаги) знак для организаций, что в юбилейном 1972 году перевыполнили социалистические обязательства. Им награждались и воинские части – причём в какой-то украинской дивизии он до сих пор значится в списке наград. Не знаю, создалась ли устойчивая традиция привинчивания куда-то этого знака (для знамени он велик, приделать к вывеске – жалко)1. (Награждения советских коллективов орденами вообще удивительная тема, но так я никогда не дойду до главного).

Внимательный человек, всмотревшись в даты под пафосным текстом, вдруг понимает, что что-то там не так. Понял и я, что это знак для людей, которые забыли год рождения жены, которой они клянутся в любви. Ну, то есть, люди забыли о своём первородстве и декабре 1922 года. И после указания на то, как и когда родилось исчезнувшее государство, стал похож на хулигана, что притащился к старым большевикам с подшивкой «Огонька» за 1987 год. Попадали стаканы и подушки, выскочил катетер, упали костыли: «Можно быть и менее оскорбительным!» — «С первых уст идёт правда. А ваша кривда вылезет вам же. Зачем пришёл?» — «А ты там был???» — «А ты, Вован, не забыл своё первородство?» — «Як таких козлів земля носить які ссср будуть грязю обливать за його рахунок лікувася, вчився, робив, і ще будеш ти мразь грязю поливать та ти його тоді вобще не дойстойний» — «Душеёбы антисоветские чё вы в группе делаете? Идите очко подлижите тем кто развалил эту сверхдержаву. СССР МОЯ РОДИНА»…

Но я обнаружил, что имею право на иронию: там оказались не старики, а сплошь моё поколение. Люди не такие уж старые, но зубами державшиеся за прошлое.

Это всё довольно печально, потому что я оказался троллем, а это были всё сплошь не очень умные, раздражительные и высокомерные люди. Не надо объяснить, чем кончается история, когда неумный человек пытается унизить свинью — про это есть английская поговорка. Впрочем, если вы думаете, что сетевые жители из противоположного лагеря лучше, то вы ошибаетесь. Все мы одной крови, и ты, и я, дорогой читатель.

Мы все живём в наших небольших пузырях общения. И там мы всегда чем-то недовольны, кого-то раздражает один современный образ, кого-то другой, кто-то говорит неприличности в адрес Государя, а все чужие фразы кажутся простым хамством. Не говоря уж о том, как ругаются на русском языке армяне и азербайджанцы, живущие в Ростове и Воронеже.

Если человек заподозрит покушение на святое, единственное, что осталось смыслом его, в общем-то, не очень насыщенной жизни – на аморфное воспоминание, то он тоже выступит в понятном стиле. Ведь прошлое всегда идеально. В «Колымских рассказах» Варлама Шаламова есть один, который называется «Сухим пайком», и откуда многажды цитируется такое место: «Человек счастлив своим умением забывать. Память всегда готова забыть плохое и помнить только хорошее»2.

Ностальгия не только в наше время быстрых перемен имеет много смыслов. Первый сосредоточен в дружеской и внутренней исторической ценности – некоторые предметы, которые сохраняет память, исчезли из жизни. А в момент приступа ностальгии они сгущаются из небытия, как привидения. Конечно, сейчас уже написан ворох монографий в жанре социальной антропологии, но групповая ностальгия в социальных сетях – не осмысление прошлого, а материал для антрополога. Причём доступность «говорения буквами» сейчас есть у двух поколений – тех, кто помнит прошлое, и тех, кто его конструирует.

Красивые иностранные слова обладают особой магией, особенно если их немного сложно произносить. То есть не настолько сложно, что ты сам запинаешься, а чтобы было понятно, что ты давно это слово употребляешь, направо и налево, а вы, дураки, слышите его редко. Вас в приличный дом-то без такого слова пускать нельзя. Среди прочих, я люблю слово «ресентимент». Это слово нам, как кошку в форточку, вбросил Ницше: «Восстание рабов в морали начинается с того, что ressentiment сам становится творческим и порождает ценности…»3, и последние слова тут очень важные. Из унижения (настоящего или мнимого) рождается целая система образов. Когда-то это была «Россия, которую мы потеряли», теперь есть «Лихие, но возвышенные девяностые», но ярче всего горит звезда «Небесного СССР». В Сети люди стачивают клавиши в боях за него, да что там, Сеть набита музыкой и песнями, похожими на письмо-молитву Ваньки Жукова: «Дедушка, миленький, забери меня в СССР». Вот, к примеру, песня Любови Рыбкиной «Верните меня в СССР» (У человека моего возраста её название, правда, сразу ассоциируется с «Отпустите меня в Гималаи» в исполнении Маши Распутиной). Важно, что в этом и во многих других примерах в СССР должна вернуть некая неведомая сила, это перемещение безвольное, будто путешествие Феи Убивающего Домика. Вот они, советские Гималаи-Гималаи, а я маленький такой. Прощай, Канзас, мы летим.

Так вот, нарратив у Рыбкиной следующий:

То есть «любили и мечтали», хранили ключи под ковриком», «не боялись, а просто жили»>, и наконец:

Есть вариант исполнения с певицей в кокошнике, которая поёт всё это высоким чистым голосом.

Следующая песня, почти однояйцевая, извините, с первой, — на стихи Светланы Чеколаевой:

То есть: шоколад и мандарины, холодец и чёрная икра, салат «Оливье», торт «Прага», молоко в треугольных пакетах, морковный и томатный сок (вообще образ «Небесного СССР» чаще всего гастрономический и похож на витрину магазина «Продукты», хотя там есть телевизор «Рекорд», Первомай и флаги, и наконец:

Иллюстрируя упомянутый тут лозунг, в одном из анекдотов советского времени учительница произносит: «Девиз нашего государства — всё на благо человека, всё во имя человека»4. Вовочка тут же тянет руку: «Я даже знаю фамилию этого человека».

А вот ещё третья песня авторства Михаила Белоусова (исследователю нужно помнить, что официальных публикаций нет, это всё сетевая выкладка, неизвестно кем выверенная (скорее всего не выверенная вовсе, будто Есенин, переписанный в тетрадку):

То есть: в лесах было много грибов, рыба клевала лучше, на полях росли цветы, девушки носили платья, [а не вот это вот всё – В. Б.] птицы у кормушек, везде играли на гитаре. Интересен именно список: в само советское время этот набор удовольствий отражался другими анекдотами. К примеру: «Учительница в застойные времена рассказывает об устройстве СССР, и Вовочка плачет. Когда его спрашивают, что случилось, он отвечает: “Я хочу жить в СССР”». Наконец, припев:

Вот ещё стихи, можно сказать, «переменного авторства», потому что в Сети они существуют под десятками имён – например «Аллая Душа (2007)» или «Февральская А. И.» или, что трогательно «Розалинда». Ну, нам не впервой видеть, как люди выдают такие стихи за свои, нашёлся к шарику горшок, и произошла гибель автора.

Почему, кстати, этот тип ностальгии не по «Небесному СССР»? А потому что он противоречит самой эстетике того идеала, который сформулирован в великом (без преувеличения) рассказе Аркадия Гайдара «Горячий камень», где пионеры (зачёркнуто) дети нашли в пересечённой местности артефакт, который позволяет начать жизнь сначала. Они долго думали, что с ним делать, и, в конце концов, пришли к старому революционеру. Тот оказался молодцом и отвечал им: «Подите прочь, дураки, я весь в шрамах, вы мне ещё желаете, что ли? Или хотите, чтобы я отказался от моих идеалов, а ведь все силы мои отданы самому главному в мире: борьбе за освобождение человечества!» (Это не он сказал, но всё равно). «Никто пути пройденного у нас не отберёт!» — это опять не он, но всё так, и машет пионерам рукой: «А ну, идите уроки учить!» Ну, не важно, так сказал или иначе, но всё равно грубо и смачно. И был, в общем, прав.

Я бы сразу снял претензии к силлаботонике. Вообще, наивная поэзия — не объект для издёвки, а индикатор, потому что она проговаривается о важных общественных состояниях. Понятно, что в этих текстах разное качество выделки. Когда человек пишет (и поёт):

— это всё-таки тот уровень, когда слишком велико хтоническое начало. Но тут говорит не поэзия, а интенция, голос глубинного народа. Неизвестно, сколько лет авторам: что до биографии Любови Рыбкиной, то мы знаем, что она работает в банке, а Светлана Чеколаева родилась в 1982 году. Устав в поисках, я решил, что всё равно, чьими устами говорит этот глубинный народ. Русская литература знает довольно много стихотворений о ностальгии — от «Свободен путь под Фермопилами» Иванова до Бродского, который перебирает не милые вкусы мороженого и запах новогодних мандаринов, а довольно унылые детали позднего СССР – «хмурые леса стоят в своей рванине». Небесный СССР существует, только не для Набокова, конечно, и не для Бродского (у них «Небесная Россия»), а для тех самых сетевых сообществ ностальгического типа.

Всё это хорошо обсуждать, имея реперную точку в виде стихов Александра Галича, который ставит вопрос внутри советского времени: да вообще ли была эта досоветская Русь на Руси:

Но, надо понимать, что у Галича это именно «Чтоб не знали, но верили» в цикле «На реках Вавилонских» (Русские Плачи), и тут происходит обнажение приёма как мечты (немного пафосное):

Обо всём этом можно говорить бесконечно, правда, заложив в память, как закладку другие стихи – Геннадия Шпаликова. Почувствуйте, как говорится, разницу:

Что до идеального образа прошлого, то есть известная поэма Юрия Нестеренко5:

Итак, мы понимаем, что на эту тему написано множество стихов-деклараций, вплоть до куда более совершенных — песни группы «Ундервуд» «Очень хочется в Советский Союз» или «У меня было самое лучшее детство» Антона Лирника.

Этот канон дробится не по возрастам его производителей, а по возрасту потребителей. Всё от того, что ностальгия свойственна всем — это имманентное свойство человека. У одних ностальгия по семидесятым, у других — по девяностым, и уже появились те, кто вздыхает о начале нашего века. Есть две природы ностальгии (это ведь почти религиозное чувство): одни плачут по утерянному раю детства, другие конструируют себе рай прошлого из того, что им рассказали. Без рая грустно, а с его светлым образом — веселее. При этом конструировать рай из подручных материалов и палок могут и шестидесятилетние, и молодые люди. Он как вера в Спасителя: для неё вовсе не обязательно ходить вместе с Ним по пустыне. А конструировать всегда есть из чего: вкладыши «Турбо», волк, ловящий яйца, смерть робота Вертера и миелофон, который не научились правильно писать даже адепты старого фильма. Если ты знаешь кодовые слова, ты «свой» вне зависимости от возраста и жизненного опыта, ведь социальные сети устроены так, что им совершенно не нужно «точно попадать» в паспортные данные. Они работают по площадям, точно так же, как РСЗО «Град». Можно играть на том, что мы с тобой одной крови — ты и я, а можно работать в рамках общины свидетелей Небесного СССР, так что послушник может быть 2012 года рождения, но ему показали волка с яйцами на эмуляторе, и он «свой» по отношению к разновозрастной группе. Годных деталей сотни, потому что в самые ужасные времена в самых несчастливых странах всё же большинство людей ходят на ногах, а не на руках, не каждый день едят соплеменников, то и дело сочиняют стихи, а матери любят детей, эти дети катаются на каруселях — и тому подобное.

Обязателен сам мотив перечисления того, что трава была зеленее, сахар слаще, соль солонее, а вода — мокрее. Высказывание всегда построено на каталогизации позитивных объектов, очень редко в оппозиции к негативным «не было интернета, но были хоккейные клюшки», иначе говоря, это всегда глагол «было», погружающий в прошлое, ставящий непреодолимую границу между этим и современной ощущаемой реальностью и затем — обязательно список. Поэтому важен набор объектов ностальгии, её номенклатура. Между прочим, это всегда именно частный быт, а не нумерация строек коммунизма и перечень прорытых каналов. Сделав опись этих объектов, мы многое сможем понять в этом образе «Небесного СССР». Кстати, претензии «всё это было не так», «отчего в этих списках игрушек нет очередей, парткомов, субботников, квартирного вопроса» – в этом случае неосновательны. Конечно, речь не идёт об отсутствии в списке путешествий за границу, ведь и сейчас-то глубинный народ не очень ездит туда. Нет, имеется в виду список бытовых неудобств и утеснений, которые переживал глубинный народ в то время, и которые вызывают в нём нутряную ненависть и недоверие к начальству. И на это требование нужно отвечать просто: мечта априори находится вне реальности, тьмы низких истин нам дороже сентиментальный наш обман.

Ностальгия эта вовсе не политическая, а как в стихах Александра Городницкого «Ностальгия — тоска не по дому, а тоска по себе самому». Более того, это эгоистическое чувство любви к своей молодости, просто молодости, не обязательно в советское время. Тут уместен анекдот о разрывности объекта — про человека, устроившегося пожарным, который говорит, что на службе всё прекрасно, форма красивая, девушки млеют, но начнётся пожар, прямо хоть увольняйся. И ностальгия как раз пример такого разрыва, фильтрации всего того, что идёт в жизни в неразрывном виде, общим пакетом.

Это мечта о заново обретённой жизни. Но только буддисты проживают множество своих судьб последовательно, а в случае осознанной ностальгии людям хочется вечного существования внутри Дня сурка.

Но что интересно, так это то, что с течением времени реальность исчезает.

Среди странных цитат, кочующих по Сети, есть масса, приписываемых Леониду Ильичу Брежневу. Например: «Как война Вторая мировая не походила на Империалистическую, так и Холодная совершенно не похожа на Великую Отечественную. И ведётся она не в окопах и не ударами танковых клиньев, а подло и исподтишка, по-бабьи — слухами и ударами в спину». Причём источники упираются в книгу «Квинт Лициний» (читать не стал). Это какой-то цикл про попаданцев Михаила Королюка «Спасти СССР». Да что нам быть в печали, после исчезающих в полдень теней и «Плана Даллеса».

Но даже в простых случаях разговоры с непроверенными собеседниками опасны: в одном из этих ностальгических сообществ, на которые я подписан, как-то вывесили фотографию якобы «Командирских» часов. Я был (по обыкновению) не очень трезв и оттого позволил себе комментарий.

Не то, чтобы я хотел открыть тайну (она невелика): разведчики не ходят с часами «По заказу Главного разведывательного управления» (ещё и потому, что он не ГРУ СССР, как было написано на циферблате, а содержится при Генеральном штабе Вооружённых сил), да они и не хвастаются гербами КГБ на фляжках и ножах. Слова «Смерть шпионам» не могут быть написаны на часах, сделанных по заказу военной разведки (Смерш — это конкурирующая организация — военная контрразведка, и уж в ГРУ её точно недолюбливали, к тому же она расформирована в 1946 году. Лозунг, ставший именем, остался только в военных романах, хороших и плохих). Часы «Командирские» делал Чистопольский завод (он тут не маркирован, потому что циферблат сделан каким-то сумасшедшим кооператором в конце восьмидесятых и начале девяностых). Все советские, да и любые нормальные часы несут марку производителя, к тому же у часов на фотографии абсолютно «гражданский» вид, как и сами часы, а уж поверьте, я командирские часы носил, и все они были с водозащитой, со светящимися стрелками и. т д. Никакие командирские часы не позволяли себе такого крепления из говна и палок. Это именно дешёвая подделка — для американского туриста, что уже купил ушанку с солдатской кокардой и присматривается ещё к одному сувениру.

Всякий советский гражданин (особенно мальчики) увидели бы подлог, а вот для продажи иностранцу самое оно, Поэтому такие часы советские ещё граждане наблюдали в товарных количествах на лотках в Перестройку.

Итак, я изложил всё это кратко.

Ностальгирующие люди зарычали в ярости, один из них, администратор, так и сказал: «Не надо умничать!». Дескать, имеется в виду, что вообще все советские часы – хорошие, одна странная женщина даже стала говорить, что часы – настоящие, командирские, а вот циферблат, может, и кооперативный.

Нет, новости для меня тут не было: я невысокого мнения об уме своих сограждан, но как настоящий интернационалист, считаю, что всё человечество такое. Да и механизм этой эмоции давно описал поэт Емелин: «Не Брежнева тело, а юность мою вы мокрой землёй закидали», а я специально вынес это в эпиграф.

Человек готов любить не исчезнувшую страну (это хоть понятно), а странные предметы, точь-в-точь, как анекдотический ёжик, приближающийся к кактусу.

Хотя нет, удивление всё же есть – чему, чему я был свидетель, и ценность этого свидетельства стала невысока. Всё потому что люди преобразуют мироздание так, что мне за ними не угнаться. Божья роса течёт по его щекам, и не мне её вытирать.

Свидетель не нужен.