ИМЕНИЕ

На дощатой террасе близ конопляника веснушчатая дочь тайного советника Агриппина Саввична фон Бок потчевала коллежского асессора Аполлона Филипповича Карлсона винегретом с ветчиной и другими яствами под искусный аккомпанемент виолончели с фортепиано.

― Подали ли вы апелляцию? ― произносила веснушчатая нимфа протяжно.

― Нет-с, ― отвечал асессор печально. ― Ни к чему.

В коноплянике пели птицы, будто в терновнике.

― Батюшка ваш, Филипп Аполлинарьевич, будет недоволен.

― Ах, оставьте, Агриппина Саввична, ― печально пропел Аполлон Филиппович и потянулся вилкой к буженине.

Мадемуазель фон Бок откинулась на оттоманке и запечалилась.

Гнев Филиппа Аполлинарьевича был страшен, и лучше б случился какой конфуз с Аполлоном Филипповичем навроде инфлюэнцы или аппендицита, чем прознал батюшка о том, что его милый сынок не прошёл испытание на чин.

― Папенька у свояченицы, ― отвечал Аполлон Филиппович. ― Папеньке не до меня, я сразу понял это, когда он надел свой коломянковый костюм и шляпу канотье. Ему не до меня, а уж коли муж её, эксцентричный подьячий Фаддей Власьевич, вернётся с вакации с протоиереем ранее обычного, долго не до меня батюшке будет. Уж такое бланманже в шоколаде он отведает, что о моём чине забудет надолго…

Билась муха в абажуре, что привёз ещё полвека назад отец Агриппины Саввичны из Германии, не то из Ганновера, не то из Шлезвиг-Гольштейна, а то и вовсе из Баден-Бадена.

Будто монпансье, во рту таяло время.

Но чу! Раздалися бубенцы, заржали кони, стукнули двери, и выкатился слуга в иссиня-чёрном кафтане:

― Барыня! К вам…

Не было ему ответа, и он снова пискнул:

― К вам!..

Вошедший отстранил его и поклонился:

― Дитмар Эльяшевич Розенталь!