СЕВЕРНЫЙ ДЕДАЛ

Когда Малыш подрос и окончил университет в Упсале, то стал доктором минералогии и профессором Королевской горной коллегии. Он издавал журнал «Daedalus hyperboreus», иначе называемый «Северный Дедал», в котором лучшие умы Швеции писали о чудесах науки.

После печального и размеренного, как триместр, ужина (варёная капуста и стакан кислого вина) он скомкал салфетку и пошёл в кабинет. Воскресный вечер длился, как нурландская осень ― неотвратимо и скучно. Вернувшись с прогулки, он с удивлением обнаружил перед крыльцом маленького чёрного пуделя.

― А ведь у меня не было даже собаки, ― подумал учёный. ― Давай, я буду звать тебя Альбергом? Или лучше тебя звать, скажем, Бимбо? Хочешь, Бимбо, тефтелей? Не упирайся, не упирайся.

Пудель зарычал, но доктор минералогии силой втащил его в дом и провёл в свой кабинет. Пудель вдруг начал расти, стал размером с крупную собаку, а потом ― с небольшого бегемота. Наконец, он превратился в маленького толстого человечка, взвился под потолок, стукнулся головой об оконный переплёт, но, будто что-то вспомнив, свалился на пол, снова взлетел, ударился об дверь и уселся у косяка.

― И вовсе нечего так смотреть! ― зло посмотрел он на учёного. ― Никто тебя не просил рисовать эту пентаграмму на дверях! Мы, самые лучше в мире привидения, можем выходить из дома только тем способом, каким в него вошли.

Доктор минералогии понял, что его инженерная жизнь окончилась. Стройное здание практических наук рухнуло, роняя кирпичи и хрустя стёклами.

― Судя по всему, ― продолжал человечек, ― ты совершенно не рад, что вместо какого-то пуделя получил в гости самое настоящее привидение с моторчиком?

― Нет, отчего же, ― вежливо сказал доктор минералогии. ― Меня всегда интересовали моторчики. Я занимался также молекулярной теорией, основал кристаллографию, придумал прибор для определения географической долготы по звёздам, изобрёл слуховой аппарат, тележки для перевозки кораблей посуху… А! Я ещё придумал свинтопрульный летательный аппарат! Так что летающие человечки вполне в сфере моих интересов. И если ты ― Икар, то я буду Дедалом, так мне привычнее.

― Ну а меня можешь звать просто Карлсоном, ― заявил человечек. ― Главное, принеси сюда тефтелей, да побольше. Ибо какой швед не любит тефтелей, и какой швед не угостит ими привидение-видение?

Доктор минералогии позвонил в колокольчик, и явилась печальная фрекен Бок с тефтелями.

Карлсон сел на подоконник, скинув оттуда несколько фолиантов, череп древнего героя Богдомира и шлем конунга Молдинга.

― Давайте, Карлсон, говорить о тайнах природы… ― попросил учёный.

― Да зачем тебе тайны природы? Это вроде твоей паровой машины, в которую ― видишь? ― я чрезвычайно метко попал тефтелькой. В конце концов, сегодня я ― настоящее мистическое видение, дух крыш и чердаков. Что ты хочешь от жизни, кстати?

Доктор минералогии задумался. Жизнь его была спокойна, но скучна, праведна, но печальна. Его не тянуло к деньгам, а шведские лютеранки отбили в нём тягу к себе, да и ко всем остальным женщинам.

― Если сказать тебе честно, Карлсон, то я хочу славы. Многие годы я занимался науками. Но у меня нет славы, никому не интересна модель свинтопрульного летательного аппарата, а проект пулеметательной машины давно лежит под сукном в военном министерстве. Я хочу настоящей прочной славы, чтобы люди смотрели мне в рот, а моя фамилия попала в энциклопедию.

― Только-то и всего? На крайний случай я и сам могу смотреть тебе в рот, ― сощурился Карлсон.

― Ты не подходишь.

― Ладно-ладно. Не беда. Охота мне была смотреть тебе в рот, ты и зубным порошком, наверное, не пользуешься. Давай сделаем так: ты получаешь свою славу, а взамен…

― Взамен я тебя отсюда выпущу.

― Ну, ты меня удивил, малыш! Я для кого стараюсь? Я и вовсе могу не уходить. Твоя паровая машина мне нравится, гадить я буду под столом, а если ты будешь меня плохо кормить, то я примусь пукать. Громко и вонюче. Так всегда делают в Новом Свете балаганные актёры, чтобы развеселить зрителя или когда им просто нечего сказать. По рукам? Выпьем пива и оформим сделку?

― По-моему, ты очень беспечен. Никогда нельзя быть уверенным в том, понравится тебе на новом месте или нет. Знаешь, у нас была одна длинноносая принцесса, дочка Густава II Адольфа. Она попросила себе в учителя какого-нибудь лучшего философа. Ей выписали Декарта — ему сперва у нас понравилось, а он приехал, простудился и помер.

Карлсон не слушал. Он поднялся в воздух и повисел перед доктором минералогии, показывая ему зад.

― Значит, речь идёт о душе?

― Зачем о душе? Кому нужна душа? Да ещё и твоя?! В обмен на славу, ты, пожалуй, будешь меня всё время кормить тефтелями. Можно было бы для этого жениться на фрекен Бок, но я не создан для утомительной семейной жизни. Итак, тебе ― слава, а мне ― много-много тефтелей. Каждый день. И каждый следующий день ты должен будешь давать мне в два раза больше. Это ведь немного, ты понимаешь?

― Идея хорошая. Но ты уверен, что мы договорились о нужном количестве тефтелей?

― Ах, да! ― встрепенулся Карлсон. ― Давай начнём счёт с десяти. Сегодня было десять, завтра будет двадцать, потом сорок ― и так далее… Так что предупреди фрекен Бок, сколько мяса ей вешать в лавке у весёлого мясника, голландца Перельмана.

Теперь о деле: ты создашь новую Церковь. Это верное дело, я тебе как лучший в мире сочинитель проектов и курощатель публики говорю: у нас никакого волшебства, одна фантастика. Я, хоть и не умею писать и считать, но понимаю толк в жизни. Ты из дурацкого Дедала с паровой машиной превратишься в мистического Икара. Летать тебе, кстати, не обязательно ― ты будешь день за днём сидеть перед окном, глядеть на мрачное стокгольмское небо и записывать свои видения. Такое видение, как я, ты, правда, должен будешь кормить.

Учёный подошёл к грязному окну и оценил перспективу.

― Видишь ли, должен тебя предупредить, ― голос доктора минералогии был печален. ― Фрекен Бок очень любит готовить, и она опечалится, если ты не будешь есть её тефтели. Если ты станешь кидаться ими, если на тарелке будет что-то оставаться, она станет очень печальна, и ни одна новая Церковь не развеселит её, хотя я знаю, что новые Церкви ― дело весёлое.

― В этом ты можешь не сомневаться. Я клянусь, что съем всё, даже, пожалуй… Давай начнём счёт с двадцати, ладно?

― Хорошо, хоть это и будет нелегко. Значит, Церковь? А всё будет нормально? ― спросил доктор минералогии Карлсона. ― Могу я надеяться?

― Да, если, конечно, ты случайно не встанешь под пропеллер.

На этом и порешили.

Через три дня доктор минералогии Сведенборг опубликовал трактат «Почитание Бога и любовь Бога», через полгода завершил восьмитомный труд «Небесные тайны», а также несколько поэм из жизни азиатов в полтавских пустынях разными размерами с рифмами. Но настоящий успех пришёл к нему после выхода в свет книг «О небе, аде и мире духов» и «Объяснение Апокалипсиса». Сведенборг без труда основал церковь Новейшего Иерусалима, и тысячи адептов ловили каждое его слово.

А с тефтелями вышла неловкость. Карлсона хватило ненадолго: его жизнь оборвалась на полпорции, то есть на десяти тефтелях. Ведь Карлсон не знал, что такое острый, подобный лисьему яду, соус фрекен Бок.